— Между двумя сезонами сериала «Триада» на ТНТ был большой перерыв — предыдущий вышел осенью 2019 года. Это всё из-за пандемии?
— Думаю, создатели сериала хотели увидеть, насколько первый сезон понравится зрителю. Когда успех стал очевиден, решили писать второй. Чему мы, артисты, очень рады: сложилась классная, душевная команда, и нам было приятно, что мы не навсегда расстались с нашими героями. Хотя, конечно, пандемия чуть-чуть оттянула начало съёмочного периода — буквально на пару месяцев, не без этого.
— А вы общаетесь с партнёрами по сериалу за пределами съёмочной площадки?
— Да, с удовольствием. С кем-то больше, с кем-то меньше в силу занятости. Периодически пересекаемся на мероприятиях, пилим селфи и смеёмся. Ну а в Instagram — всё время на связи.
— Ваша героиня, Рита, в новом сезоне должна стать мамой. В связи с этим событием существенно изменится расстановка сил, подача истории?
— Жизнь каждой женщины с рождением ребёнка очень меняется. И внутренняя, и внешняя. Акценты смещаются на детей. В том числе у Риты: она, как любая молодая мамочка, не будет успевать ни поесть, ни поспать, ни сходить помыться. Поэтому ей теперь не до Толиных метаний. У неё ребёнок, он хочет есть, и ему нужен отец.
С одной стороны, Рита будет больше погружена в ребёнка, а с другой — станет требовать от Толи решить эту проблему. Как вы понимаете, ребёнок-то не один, все девушки родят — они в один момент забеременели. Совершенно невозможная ситуация, особенно для молодой матери! И если в первом сезоне Рита готова была ждать, пока Толя определится, мириться с его нерешительностью, то теперь она более категорична. Рита на фоне происходящего очень одинока, ей сложно. И от этого, наверное, она становится мягче, уязвимее и трогательнее как-то.
— В реальной жизни вам когда-нибудь приходилось конкурировать с другими дамами за мужское внимание?
— Слава богу, в моей практике такого не было! И хорошо. Знаете, я за любовь по взаимному согласию, а не за конкуренцию — не за то, чтобы кто-то за кого-то бился или кого-то отбивал. Я считаю, что всё должно быть взаимно и добровольно.
— Насколько вы бескомпромиссны в актёрстве? Вы часто настаиваете на своём видении роли или склонны доверять режиссёру?
— Если режиссёр чётко знает, чего хочет, и я понимаю, что он профессионал, то как послушная овечка иду за ним. Я считаю, что режиссёр — №1 на площадке: какое бы у тебя ни было мнение, в конечном счёте ты должен слушаться режиссёра и сделать всё, чтобы отразить его идею. Он видит проект целиком, ты же — только свой, актёрский «коридор».
Это не исключает того, что я могу что-то сама предлагать, придумывать вместе с режиссёром. Я всегда за процесс сотворчества: так или иначе, но я живу этим организмом-персонажем, он должен быть живым, не роботообразным. Когда я чувствую необходимость, всегда предлагаю свой вариант существования в той или иной сцене. Если наши с режиссёром мнения разошлись, то мы пробуем и так и сяк. Моя цель — понять и оживить задумку, стать идеальным зеркалом замысла. Ну а выбор варианта в монтаже всецело зависит от режиссёра.
Случается, что режиссёр неопытный. Тогда я могу взять всё в свои руки — выстроить роль, придумать сцену, даже развести мизансцену, если нужно. Я в этом плане достаточно опытная артистка. Но всё равно стараюсь не попадать в руки тем, кто не знает, что им делать на площадке: мне нравится быть руководимой человеком, который профессионально ведёт этот корабль. Поэтому категоричность может вызвать во мне только незнание режиссёра, что делать с ролью, со сценой или с проектом в целом. Тогда я могу настаивать, что вот так, а не иначе! Ну и непрофессионализм для меня как красная тряпка для быка.
— Вы рано начали сниматься. В 15 лет, если не ошибаюсь. Вы не думаете, что лишили себя беззаботной юности?
— Да нет, я считаю, что у меня была весёлая юность. Работа на съёмочной площадке — это очень интересно: ты встречаешься с талантливыми людьми, узнаёшь много нового, у тебя огромный круг общения.
Были и институт, и съёмочная площадка, и театр, и безумно интересные люди вокруг. Это моя жизнь. Не знаю, что бы я делала, как бы находила столь же увлекательное себе применение, если бы не пошла в актёрскую профессию.
У меня с детства безумный ритм жизни и работы. И это мой ритм! Поэтому... Нет, не жалею о том, что якобы потеряла детство. Нет, нет, конечно.
— Однажды вы сказали, что ваша жизнь интереснее любой роли. В каком жанре был бы фильм о вас?
— В середине мая на платформе KION выйдет проект «Клиника счастья»: вот там и роль, и события, и неординарность поступков, и юмор, и безумие нашей жизни, и персонажи... ближе всего к «моему» жизненному жанру. Это драмеди. С большим количеством иронии и прыгающим сюжетом: от комедийных ситуаций до серьёзной драмы. Наверное, хотелось бы артхаус, но драмеди — наш вариант. Очень живой, хулиганский и при этом драматически точный проект. Как вся наша жизнь!
— Со счастливой концовкой?
— Для жизни я бы точно выбрала счастливую концовку. Только так. А как будет в кино — секрет! Не хочу спойлеров, смотрите проект!
— Когда вы играли в спектакле «Портфолио», для вас было важно научиться профессионально танцевать. Вы испытываете потребность ещё в каких-нибудь навыках, которые пригодились бы вам на съёмках или в театре?
— Умение танцевать я использую постоянно. Конечно, самый большой в моей жизни танцевальный опыт был на проекте «Танцы со звёздами». Он случился чуть позже «Портфолио» и действительно очень помог мне работать в спектакле.
Вообще, «Портфолио» — крайне необычная история: смесь мюзикла, кабаре и драматического театра. Крутой замес. И очень сложный. У нас в стране, к сожалению, совершенно не развита культура мюзикла. Артистов не готовят таким образом, чтобы они могли без проблем петь и танцевать и делать это одновременно, соединяя с драматургией роли. Что-то одно умеешь — и ладно. Поэтому в «Портфолио» мне было непросто. Но я справляюсь, и с вокалом тоже — хотя навыка не хватает. Это то, что я пытаюсь развивать.
Ещё я не очень уверенно себя чувствую в комическом амплуа. Стендап, мне кажется, был бы для меня полезен с профессиональной точки зрения. Ну и хочется углублять знание языков: доучить немецкий (на нём я разговариваю, но не вполне свободно) и развивать английский (он прекрасный, но хочется больше практики). Возможно, сниматься в европейских проектах.
Ну и я полный ноль в боевых искусствах. Увы и ах! С этим было бы неплохо хотя бы ознакомиться. Кстати, в третьем сезоне сериала «Содержанки» мне пришлось немножко боксировать. Я тогда подумала, что это классный навык. Пошёл в зал, побоксировал — и плохое настроение как рукой сняло.
— Продолжите тренировки?
— Возможно. Думаю, когда чуть-чуть схлынет волна премьер, интервью, съёмок и всего прочего, я бы попрактиковалась. По крайней мере, мне очень понравилось, это драйвовый вид спорта. Не уверена, что встала бы боксировать в пару с человеком (всё-таки профессия обязывает — ты зависишь от собственного лица). Но спарринг с грушей мне понравился.
— Когда вы смотрите кино или спектакли, то склонны анализировать работу других актёров с профессиональной точки зрения?
— Я очень благодарный зритель. С открытым сердцем и умом смотрю кино и хожу в театр. В первую очередь я хочу получить впечатление, поэтому отключаю профдеформацию. А потом, когда фильм или спектакль заканчивается, анализирую какие-то вещи и пытаюсь применить их к профессии.
Я вообще склонна к анализу и самоанализу. В том числе — к анализу собственных наблюдений за жизнью или за ролями других артистов. Это всегда очень любопытно, особенно когда смотришь большие, серьёзные актёрские работы. Из последнего я посмотрела «Малкольм и Мари», и меня потрясло, как работает Зендая — совсем молоденькая девчонка. Она делает невероятные (особенно в силу своего возраста) вещи! Эта картина — тренажёр по актёрскому мастерству.
На другом уровне меня в очередной раз поразила Мерил Стрип во втором сезоне «Большой маленькой лжи». Ты всю картину не понимаешь, какими методами существует актриса. Она вроде бы ничего не делает. При этом персонаж всё время остаётся загадкой. Ты не понимаешь, на чьей она стороне, какая она, кто она. Это грандиозно. Пожалуй, она мой единственный кумир в профессии.
Ещё недавно я посмотрела «Сказку про последнего ангела» Андрея Могучего в Театре наций и Happy End на more.tv. Там ребята очень молодые, но как они замечательно работают! Вообще, поколение на 10—15 лет младше меня совсем другое. Это вызывает и восторг, и зависть одновременно. Они как бы генетически другие, их организм будто работает иначе. В том числе в профессии. Я в сравнении с ними — уже немножко старая школа.
— Кстати, о младшем поколении. Но о другом — о вашей дочке Анне. Вы строгая мама, многого требуете? Какие планки ставите?
— Аня — совершенно замечательная девчонка, живая и искренняя. Она умница, прекрасно учится, она очень цельная личность. Внутри неё есть какая-то самость.
А я строгая мама, требовательная. Ну как — требовательная... По принципиальным вещам, которые скорее касаются жизненных установок, морали, нежели школьных оценок. Я, как и моя мама, категорически не выношу хамства или чрезмерной фамильярности и по отношению к родственникам и друзьям. Поэтому я всегда хотела, чтобы мой ребёнок был хорошо воспитан, интеллигентен, умел себя вести и держать в обществе.
Конечно, воспитательный процесс у нас, особенно лет до семи, был непростым. Я, как каждый родитель, устанавливала свои правила. А ребёнок бесконечно отвоёвывал свою территорию. Пока мы искали баланс, прошло немало времени.
Но сейчас мне очень приятно видеть, как Аня общается со сверстниками. Во-первых, у неё очень хорошее чувство юмора, она весёлая. При этом она никогда не позволяет себе унижать чьё-либо достоинство, самоутверждаться или пошлить — к чему склонны дети в её возрасте. Она умеет не воевать ни с кем, всегда со всеми договариваться. Аня очень чуткий человек, нежный. Тонко чувствует и понимает какие-то незаметные сверстникам вещи.
Я, как и любая, наверное, мама, укоряю себя за то, что иногда слишком давлю, бываю чересчур строга. Но то, какая Аня сейчас, в свои десять с половиной лет, как относится к миру, меня вдохновляет. Мне кажется, методы воспитания были выбраны правильно.
— Строите ли вы планы относительно её профессионального будущего — может быть, в живописи?
— Сначала мы думали о спорте. Аня несколько лет играла в теннис, но потом стало понятно, что это не её. И она сама приняла решение, что не хочет больше этим заниматься. И сейчас понятно, что, несмотря на хорошие оценки по всем предметам, в том числе по точным наукам, Аня абсолютно творческий человек. Я думаю, она пойдёт в какую-то актёрско-певческо-литературно-творческую историю.
Ещё у неё очевидный талант к рисованию. Прямо талант. И ей это доставляет удовольствие. Сейчас она занимается и рисованием, и вокалом, и танцем, ходит в театральную студию. В общем, активно ищет себя в творчестве. А я не препятствую. Если это её путь, то он её найдёт. А если она однажды поймёт, что ей надоело, ну, значит, найдём, чем ещё заниматься. Аня — девчонка талантливая, в любом случае всё у неё будет в порядке.
— Про творчество. До карантина вы долго не были в отпуске. Это актёрство так заряжает вас энергией?
— Честно говоря, просто много работы. Очень сложно выкроить время на отпуск. В этом смысле я с радостью вспоминаю карантинное время, когда мы с Аней, Викой, Варей и папой провели полтора месяца в нашей деревне под Псковом. Классное было время. Мы давно так долго все вместе не отдыхали.
Я хорошо отношусь к отдыху на море, но всё-таки больше люблю среднюю полосу. Ну или путешествия за границу, чтобы смотреть, набираться впечатлений. Впечатления в этот раз были закрыты, а наш деревенский отдых получился прямо замечательным. А потом были адские полгода, когда я снималась параллельно в четырёх проектах. Потому что после пандемии все разом начали снимать. Естественно, в одно и то же время! Поэтому пришлось разрываться между несколькими большими проектами. Это «Триада-2», «Клиника счастья», «Медиатор» и «Содержанки-3». И сейчас они все премьерятся, один за другим.
— Вот, по поводу «Медиатора». Вы писали, что роль Веры стала для вас очень тяжёлой. Почему именно она оказала на вас такое сильное воздействие?
— Я чувствую это таким образом: ты, играя роль, натягиваешь на себя энергию другого человека — своего героя, и эта другая энергия начинает тянуть из тебя то, что ей нужно.
Те проявления, которые я должна была доставать изнутри для Веры, существуют во мне, как и в любом человеке, но они очень токсичные. Ты будто заливаешь в себя ядовитую кровь, и она течёт по твоим венам. Для меня Вера — такой отравитель.
Вера — «чёрный» человек сложной структуры, находящийся то в депрессивном, то в истерическом состоянии, в желании медленно и жестоко наказать весь мир, потому что её обидели. Деструктивный персонаж. Изображает жертву, будучи при этом мощным абьюзером с мёртвой хваткой пираньи. Мне, пожалуй, никогда не предлагали играть такого рода роли.
Артем Аксёненко, режиссёр «Медиатора», очень цепко, насквозь видит людей. Знает, что из тебя надо тащить. Он какими-то своими методами поднимает в тебе весь ил, всю твою дурнину, пороки и заставляет нести это в персонаже. Это очень интересно, очень травматично и очень круто. Я ему благодарна. Считаю, что он просто экстремально талантливый человек. И здорово, что удалось нам с ним поработать, ещё и в такой необычной истории.
Ну и всё-таки объём немалый. Мы ещё снимали одним большим блоком, и я помню, как после этого внутренне «болела». Но, мне кажется, роль получилась. По крайней мере, это что-то совершенно новое в моём актёрском багаже. И я не жалею, что так долго «травилась».
— Недавно в ходе выступления на форуме вы рассказывали, что у вас есть проблемы с самооценкой. Это мешает вам в работе?
— В какой-то степени мешает. Ты публичная персона и должен быть экстравертом, а ты интроверт. Ты должен быть точно уверенным, что делаешь всё правильно, а ты всё время сомневаешься. Ты должен ощущать себя королём мира, а ты постоянно оцениваешь свои недостатки. Но я с этой историей любви к себе и с самооценкой работаю, учусь с этим жить.
И, как я сказала в ходе выступления, даже если ты не до конца уверен в себе, главное — держать лицо. И никому не показывать, что твоя самооценка шатается. Это тоже важно. Я считаю, держать лицо — умение королевского свойства. Не думаю, что все свои эмоции надо демонстрировать широкому кругу. Зритель всё-таки хочет видеть тебя в определённом ракурсе. И я с удовольствием предоставляю ему такую возможность.
А моя внутренняя работа с самой собой остаётся в пределах дома, семьи и съёмочной площадки, где режиссёр может подсказать, каким образом твою самооценку перевернуть и применить в деле.
Потом, мне кажется, всем творческим людям свойственна рефлексия. И это правильно. Такая рефлексия не даёт тебе останавливаться, ты всё время стремишься к более высокой планке, к лучшему качеству. Для самого себя. Поэтому, я считаю, это не так плохо.
— Есть ли у вас свои приёмы, которые позволяют вам справляться с неуверенностью? Могли бы вы дать совет тем, кто испытывает похожие сложности?
— В первую очередь нужно работать с принятием себя. Сначала самому с собой договориться и действительно полюбить своё «я». А затем транслировать в мир, что это ты, такой, какой есть, и быть честным в этом смысле. Если ты учишься принимать себя со всеми своими хорошими и плохими чертами, сложностями и лёгкостями, это помогает тебе взаимодействовать с внешним миром.
И ещё помогает не насиловать самого себя. Если тебе хочется сегодня закрыться от всего мира, посидеть дома или надеть мешковатую одежду, потому что так комфортно, значит, надо это сделать. Если тебе хочется сегодня выпендриться и повеселиться — значит, надо это сделать. Таким образом ты доверяешь себе, своему организму, своему чутью и становишься более естественным, более комфортным для себя и для окружающего мира. Всё, что тебе помогает в этих случаях — от медитативных практик до банки мороженого, — всё работает.
Надо слушать свою природу. И быть собой, настоящим в первую очередь. Верить в то, что нет ничего невозможного. Не опускать руки. И тогда начнутся чудеса, и мир обязательно откроется навстречу.