— Расскажите о вашем герое в сериале «Афера». Кто он?
— «Афера» — сериал про моего героя, потому что он самый настоящий аферист, мошенник. Он руководит неким поселением (раньше это называлось «председатель колхоза») и пользуется доверием среди односельчан. Когда наступает пандемия, мой герой пытается на ней обманом заработать: сэкономить средства, выделяемые государством. А когда пандемия заканчивается, он об этом умалчивает.
Сюжет заключается в противостоянии моего героя и братьев Поповых, которых он обманывает и которые пытаются ему противостоять. Вообще в сериале масса других интересных персонажей: замечательные врач, участковый... Но в основном аферы — это всё-таки про моего героя.
— Вы сразу согласились принять участие в проекте? Что в его идее, сценарии понравилось вам больше всего?
— У меня даже не было сомнений.
Всё начинается со сценария. Я его прочитал — мне понравилось. Смешной сценарий, интересные, развивающиеся персонажи. Более того, заинтересовал совершенно новый для меня формат: одна серия длится десять минут. Было интересно, что из этого выйдет. В каждой серии происходит что-то интересное, проворачивается определённая афера — какие-то мои хитрости и уловки с тем, чтобы обмануть односельчан и братьев Поповых.
Конечно, были пробы. С замечательным режиссёром Мишей Старчаком мы недолго, но беседовали. У него одно видение моего героя, у меня другое. Мы попытались всё это совместить. Мне самому интересно посмотреть, что получилось.
— На пути к консенсусу много с режиссёром спорили?
— На самом деле нет, потому что Миша — пластичный режиссёр. Мы с ним вроде бы всё обсудили. Встречаемся в первый съёмочный день — и вдруг я ему говорю: «Миша, а давай я усы сделаю?» Он мне: «А давай. Твоему персонажу усы пойдут». И вот я с усами. Мне кажется, это очень удачная находка. Миша очень много предлагал, я очень много предлагал. Миша отсекал лишнее.
— Насколько вам в итоге было комфортно в этом формате — с сериями по десять минут? Согласились бы снова участвовать в подобном проекте?
— Конечно. На самом деле мы снимали один большой фильм, который потом разрезали. Чтобы поддержать интерес, чтобы была история, где одна серия сильнее другой, по нарастающей. Это мне очень интересно. Здесь очень многое зависит и от монтажёров, и от задумки.
— Где проходили съёмки? Это действительно глухая деревня?
— Не помню название деревни, но это Подмосковье. На Оке, совсем рядом. В окрестностях Велегожа. Всё происходило осенью. Уже стояла достаточно прохладная погода, а мы играем лето! Поэтому было несколько проблематичных моментов.
Представляете, конец октября, рано утром... Вода уже подёрнулась лёгким льдом. Мы встречаемся на съёмочной площадке, Миша говорит: «Да, сегодня эта сцена». Показывает мне небольшую лужицу. Объясняет: «Ты сегодня ложишься туда, и мы тебя поливаем водой из брандспойта». И так несколько дублей.
Это было, конечно, сильно. Запоминающееся событие. Ну ничего — с шутками, прибаутками всё преодолели.
— С пандемией коронавируса в вашем образе жизни что-то изменилось?
— Естественно, стало меньше работы. С пандемией я испытал странное, совершенно новое чувство — что мне не нужно никуда идти. Не сниматься, даже не репетировать в течение месяца, полутора месяцев, даже больше. И это полностью некомфортное, напряжённое чувство.
Так что пандемия научила меня работу ценить. Я думаю, всех артистов научила. Сейчас, по крайней мере, театры открыты. Репертуар играется. Кино снимается. Конечно, пока непривычно, что зал заполнен лишь наполовину. Ну что же, надо — значит, надо.
— Вы, кстати, только что с репетиции. Можете рассказать, какого спектакля?
— Мы с Сергеем Витальевичем Безруковым сейчас репетируем новый спектакль. Это будет комедия. Но, наверное, больше сказать не могу. Очень интересная, искромётная, с танцами, с замечательными артистами, звёздами комедия. Я думаю, будет интересно. И в Губернском театре, и, может быть, на гастролях.
— Сейчас вы сотрудничаете с Волковским театром как приглашённый артист. Вам интересно было бы присоединиться к какой-либо труппе?
— Я служил в Губернском театре под руководством Безрукова. Но много времени уходило на репетиции и всё остальное. Я не успевал сниматься в кино... В конце концов мы с Сергеем Витальевичем договорились, что я работаю как приглашённый артист. Меня это вполне устраивает.
— Вы видите принципиальные отличия между столичными сценами и театрами в городах поменьше?
— Наверное, принципиальных отличий нет. Что касается того же Волковского театра — там просто замечательные артисты, шикарные постановки. Есть очень сильные, есть чуть слабее. То же самое касается и столичных театров. Бытует мнение — по крайней мере, я это вижу, когда разговариваю с людьми, — что в Москве артисты быстрее раскручиваются. Там есть возможность много сниматься. На периферии, увы, нет. А для артиста, тем более для молодого, важно заявить о себе, показать себя. Чтобы тебя увидели, чтобы о тебе говорили. По крайней мере, где-то засветиться в кино.
К сожалению, на периферии достаточно редко есть такая возможность. Но артисты там не уступают столичным.
Когда я приехал в Москву, у меня возникло ощущение, что москвичи немножко подуспокоились. Они уже в театре, у них есть квартира, есть работа... Остаётся только заниматься творчеством.
А когда приезжают ребята из Саратова, такие как я, например, — им нужно работать на трёх, на пяти работах. Нужно где-то участвовать, так сыграть роль, чтобы тебя оценили, чтобы о тебе говорили, чтобы тебя пригласили на съёмки. Безусловно, это тяжело. Практически не остаётся времени на отдых, на семью.
— Вы могли бы отказаться от кино в пользу театра?
— Нет. Мне кажется, кино и театр дополняют друг друга. Артист набирается опыта, расширяет свой кругозор и упражняет свою душу только в театре, а выдаёт — в кино. В кино тебе никто не даст времени порепетировать, это очень редкое явление. А в театре ты можешь попробовать, помучиться неделю, вторую, а может быть, даже и третью. То есть театр — это площадка для эксперимента. А кино, увы, нет. Зато кино — большая материальная помощь артисту. Что, безусловно, тоже очень важно.
— Вы продолжаете заниматься режиссурой?
— Да, конечно. Но я бы не назвал себя таким уж режиссёром. Если ставлю спектакль, то прихожу и говорю: «Ребята, я не режиссёр, я опытный артист». И это снимает определённые ограничения в отношениях. Мы сочиняем спектакль вместе.
Я с удовольствием ставлю спектакли. Мой любимый жанр — это сказка. Я очень люблю сказки. Моя творческая юность проходила в саратовском ТЮЗе. И я видел сказки, которые остались со мной на всю жизнь. Сказка — это, я бы сказал, глубокий жанр, она имеет очень сложную структуру. В этом плане и работать с артистами очень сложно. По возможности, когда у меня есть время и есть интересная пьеса, я её ставлю.
— Когда вы поняли, что хотите стать актёром?
— Я стал актёром на спор.
Моя старшая сестра Галина в юности собирала открытки артистов. Тогда ещё был такой журнал — «Экран». Ей, наверное, было лет 15, мне, наверное, — 12. Она тоже мечтала стать артисткой. Как-то мы с ней поспорили, я сказал: «Я буду артистом». Она говорит: «Нет, я». Наверное, это было самое первое впечатление, что можно как-то войти в этот цех.
Но если серьёзно — я сейчас оглядываюсь на своё детство, юность — у меня всегда была предрасположенность. Определённая психофизика. Почему-то хотелось пойти в театральные кружки. Почему-то там было интересно. Хотя очень волнительно. Это во-первых.
А во-вторых, я был очень стеснительным молодым человеком. Очень. Самое интересное — я разговариваю со своими товарищами, и оказывается, что они тоже в юности, в детстве были очень стеснительными. Но дело не только в борьбе с этим — видимо, внутри зрело ощущение праздника, которым желательно поделиться с другими. Оно присутствует и сейчас. Желание поделиться с людьми чем-то добрым, хорошим, весёлым, интересным, важным, нужным — наверное, вот от этого всё и начинается.
— На кого из старших коллег вы равнялись в начале творческого пути?
— Ну конечно, Смоктуновский. Это были даже не звёзды, а кумиры, с которыми жить в одно время — и то счастье. Конечно, я равнялся и на моих педагогов. Это были педагог по студии Александр Константинович Белов, педагоги по театральному институту Юрий Петрович Киселёв, Юрий Петрович Ошеров, Григорий Семёнович Цинман.
Как учится артист: надо ходить на спектакли, смотреть своих друзей, товарищей, знакомых и так далее. Педагоги всегда нам говорили: ходите, смотрите даже плохие спектакли. Смотрите и учитесь.
— Есть ли у вас табу? Роль, на которую вы бы никогда не согласились?
— У меня были моменты по сценариям. Мне присылали сценарии, я их дочитывал максимум до половины — возникало какое-то неловкое ощущение. И я говорил агентам, что сниматься не буду, потому что непонятно, что это, зачем это, для чего.
У меня нет такого, что, если в сценарии, например, мат — значит, нельзя. Потому что вовремя, в нужном месте выругаться — это иногда нужно и даёт определённую правду.
Можно покопаться в грязном белье, но это для чего-то. А когда копание ради копания, для того чтобы шокировать, чем-то удивить... Я, наверное, уже не в том возрасте, чтобы всё это делать.
Так что я ориентируюсь на своё ощущение. У всех разные нормативы. Наверное, нельзя выбрать какой-то один норматив и требовать, чтобы все ему следовали. Когда возникает чувство неловкости и стыда — вот это, наверное, главное табу.
— А есть ли у вас роль мечты? Возможно, какое-нибудь амплуа, в котором вы бы хотели себя попробовать?
— Что касается амплуа — это достаточно условный момент. Я характерный. Я сам очень хотел играть героя. Но мне говорили: «Серёжа, ну какой ты герой, если ты характерный?». Но если я пробую героя, то пытаюсь расширить рамки своего актёрства. Я очень люблю, когда, например, актёр с амплуа героя — высокий, статный — становится характерным, ему нужно сыграть мелкого, мелочного человека. Артисту для такого нужны совершенно другие струны.
Профессия артиста — это всегда экзамен. Если жизнь не даёт тебе экзамен, ты должен обязательно его себе придумать.
Я очень благодарен своим учителям, которые, наверное, ещё на первом курсе театрального института меня спросили: «Серёжа, кого ты хочешь сыграть?». Я говорю: «Я хочу сыграть женщину». Они так удивились. А мне просто интересно побывать в этой шкуре.
Это природа артиста — хочется попробовать что-то. Несколько раз мне давали героя. Режиссёру на это нужно было решиться. Этот опыт мне очень многое дал. Поэтому я практически ничего не боюсь. Я могу сыграть и Бабу-ягу, и героя, и так далее. Потому что я уже знаю эти струны. Они образовываются только через эксперимент.
Около года назад вышел первый сезон сериала «Мир! Дружба! Жвачка!». Я там играю возрастного персонажа, деда Саньку. Это довольно драматическая роль: человек, который прошёл войну. И для меня она стала таким полётом из характерного артиста в героя. Я был счастлив тем, что и продюсеры, и режиссёр утвердили меня, пошли на этот эксперимент. Был в восторге. И поначалу, конечно, очень боялся: это ведь не театр, где ты можешь попробовать, репетировать, а потом показать. Здесь нужно было сразу играть старика. Я очень волновался по этому поводу. Но считаю, что эксперимент удался.
Кстати, не бояться никакой работы, никаких ролей — это признак амплуа характерного человека. Вот этот человек — точно я. Я характерный. Мне интересно и то и то. А есть артисты, которым нужна только одна дорожка. В этом случае, мне кажется, артист обедняет себя. Значит, у них такая природа. Ничего не поделаешь. Главное, чтобы артисты были хорошие.