— «Семь ужинов» — ваша первая комедия. Прежде вы снимали драму, мелодраму... Почему теперь взялись за этот жанр?
— Это не чистой воды комедия, а всё-таки ромком. Есть лирическая комедия, есть эксцентричная комедия, есть романтическая комедия. Всем известны такие фильмы, как «Реальная любовь», «Отпуск по обмену», «Четыре свадьбы и одни похороны», «Ноттинг Хилл»...
Нас этот жанр как-то обошёл стороной. У нас, по-моему, в этом жанре была только «Любовь в большом городе». Поэтому когда мне попался сценарий, мне показалось это интересным. Зрителя гораздо сложнее заставить засмеяться, чем заплакать, как выясняется. Для меня это такой вызов был, челлендж определённый.
— Вам как актёру сложнее заплакать или засмеяться в кадре?
— Существуют разные техники, благодаря которым ты можешь заплакать, даже когда у тебя нет слёз, или засмеяться, когда тебе не смешно, просто потому, что это надо. Смеются на выдохе, на гласные разные.
Был такой случай: я работал в театре у Джигарханяна, играл Фигаро в спектакле «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Там есть знаменитый монолог, который произносил Андрей Миронов: «Женщина, женщина, женщина. Создание слабое и коварное...» Я не понимал, почему на этом монологе все зрители смеются. Было очень обидно, мне казалось, что это глубоко драматический монолог.
Я помню, Джигарханян мне сказал: «Сына, это очень хорошо, что они смеются. Ты попадаешь в них».
Очень часто у людей, когда говорят о них правду со сцены или с экрана, возникает защитная реакция, и она выражается в смехе. Как бы «это немножечко не про меня». Хотя на самом деле это про них.
— За какой жанр вы бы никогда не взялись?
— Хороший вопрос. Вы знаете, не могу сказать, за какой бы жанр я не взялся. Мне, наверное, все жанры интересны. То есть вот такого нет.
— Зависит это от?..
— Материала. Исключительно от материала.
— Когда вы поступали в Санкт-Петербургскую академию театрального искусства на режиссёрский факультет, вас не взяли, сославшись на юный возраст (16 лет) и отсутствие жизненного опыта.
— Да.
— Как вы сейчас оцениваете то решение приёмной комиссии? Они были правы или зря отсрочили вашу режиссёрскую карьеру?
— Абсолютно правы, я им очень благодарен. Потому что всё-таки, на мой взгляд, режиссёр — профессия сложившегося человека. Или складывающегося человека. Я не могу себя назвать сложившимся, потому что постоянно чему-то учусь, меняюсь. Но, безусловно, должна существовать какая-то внутренняя база твоего собственного взгляда на мир. И как нас учили во ВГИКе, когда я уже получал второе образование, отправной точкой при написании сценария должна быть тема. Не ситуация, не драматургический анекдот, не артист, которого ты хочешь снять, а тема. Вот если есть тема, есть ядро — дальше уже всё начинает вырастать. А тема, естественно, должна быть созвучна с тобой.
— «Семь ужинов», если не ошибаюсь, — второй фильм, который вы снимаете не по своему сценарию. Что вам приятнее — визуализировать свои мысли или чужие, которые прошли через вас?
— Скажу так: конечно, мне очень приятно, когда возникают ситуации, как с фильмом «Жги!», когда от задумки, которая у меня возникла, и до афиши в кинотеатре «Октябрь» был проделан определённый путь, и я понимаю, что это появилось из ниоткуда, и вот оно есть. Это, конечно, очень круто. Такой стопроцентный процесс творчества.
Когда ты снимаешь не по своему сценарию, есть другая свобода — ты более вольно обращаешься с материалом.
Когда снимаешь по своему сценарию, тебе сложно выкинуть строчку, поменять слово, реплику и так далее. Ты очень щепетилен. В этой же ситуации ты понимаешь, что сценарий — некий документ для создания фильма. В принципе, так же надо относиться к своему сценарию.
— Вы говорили, что «Жги!» — это фильм о том, что мы запрещаем себе быть счастливыми, знаем, чего хотим, но не делаем этого. Это личное высказывание. Много ли в ваших фильмах вас самого?
— Меня очень много в моих фильмах. Я стараюсь как-то... То есть я даже не стараюсь, так получается. Когда мы, например, снимали фильм «Без меня», несчастная Полина Максимова очень долгое время говорила, что я не даю ей никакой творческой свободы, выстраиваю ей всё. И я в какой-то момент ей сказал: «Полина, ну тебе не повезло, ты моё альтер эго в этом фильме. Как бы ты — это я, просто в юбке». То есть так или иначе у меня всё равно есть некий актёр, который является моим проводником, который в данной истории — я.
Я до сих пор уверен, что мы сами себе запрещаем быть счастливыми. Сто процентов. Каждый человек знает, чего он хочет на самом деле. Если он признается. Просто существует огромное количество шор в виде сил и законов, каких-то навязанных с детства стереотипов «ты не должен», «ты не можешь»... И так далее и тому подобное.
— А как это преодолевать? Как всё-таки становиться счастливым?
— Делать то, что тебе нравится. Делать то, что ты хочешь, несмотря ни на что. Не бояться потерять при этом людей, которые рядом с тобой. Не бояться менять. Мы же очень боимся менять. Мы очень боимся все выйти из зоны комфорта. Даже если это зона комфорта, которая вам уже давным-давно обрыдла. И в принципе, вы уже этого хотите. Но она привычная, знакомая. А что там ждёт? Никто же не знает, что там ждёт.
— И не бояться.
— Не бояться ничего.
— Полину Максимову вы сняли в двух из трёх своих полнометражных фильмов. Можно ли сказать, что вы нашли своего актёра? Как Вуди Аллен, например, нашёл Скарлетт Йоханссон или Тим Бёртон — Джонни Деппа...
— Полина безумно интересная. Она потрясающий материал, пластилин, с которым я хочу работать и дальше. Это желание во мне есть, у неё, по-моему, тоже есть ответное желание работать со мной как с режиссёром. Пока мы друг другу интересны. И я думаю, мы будем использовать друг друга.
Сколько это продлится, я не знаю. Здесь вообще сложно что-либо загадывать, в актёрско-режиссёрской профессии. Может быть, мы сделаем ещё одну картину, потом на некоторое время разойдёмся, потом снова сойдёмся. Может быть, мы не сделаем больше ни одной картины. Тут уж как карта ляжет.
— Вы пробовали себя и в качестве актёра, и в качестве режиссёра. Всегда ли помогает вам этот двусторонний опыт? Может, мешает иногда?
— Нет, на сто процентов помогает, во всех отношениях. Я стал как актёр гораздо более спокойный (в хорошем смысле этого слова). Я меньше беру на себя инициативу и больше доверяю режиссёру, потому что прекрасно знаю, что всё равно в итоге смонтируется то, что хочет он.
Раньше мне казалось, что я могу как-то влиять на процесс. Даже, помню, читал дневники замечательного артиста Олега Борисова, где он говорил: «Я стараюсь играть так, чтобы по-другому это было невозможно смонтировать». Я хотел так же. Но сейчас если я вижу, что режиссёр адекватен, внятен, интересен мне, я ему доверяю. Я не подхожу, не смотрю плейбэк. Я перестал смотреть плейбэк вообще!
— А как режиссёр теперь вы к своим актёрам более лояльны?
— Я, конечно, деспот. На съёмочной площадке мат, летят мегафоны, рации. В общем, много чего происходит. Так что я не спокойный режиссёр. С другой стороны, я... Ну вот если говорить о той же Полине Максимовой, то когда мы снимали «Без меня», это была одна ситуация, а когда «Семь ужинов» — совершенно другая. То есть в «Семь ужинов» я её просто отпустил, и она творила всё, что хотела. Я только чуть-чуть подправлял её. Я понимал, что она абсолютно в своём жанре, она знает, она купается в этом.
— А за Плетнёвым-актёром мы продолжим наблюдать на экране? Или ваша актёрская работа ограничится камео в собственных фильмах?
— Непременно продолжим. Потому что я очень люблю актёрскую профессию.
И сейчас выходит, например, прекрасный сериал «А.Л.Ж.И.Р.». Это даже не сериал, а такой киносериал про акмолинский лагерь жён изменников Родины, про жён репрессированных. Снимал его замечательный режиссёр Саша Касаткин (вот, кстати, один из режиссёров, кому я абсолютно доверяю). Будет, по-моему, что-то очень любопытное.
Я сейчас снялся в проекте «Тёмная лошадка» режиссёра Стаса Назирова. Сыграл наконец-то в кино что-то близкое к Остапу Бендеру. Это вообще такая роль, которая открыла для меня целый коридор ролей. Ты сыграл некий психотип, который уже прилипает к разным историям. И вот сейчас, когда меня вызывают на пробы, я прихожу и понимаю: «Да, я знаю, как это играть!»
— Ваши отношения с театром подошли к концу, он перестал вам быть интересен или это просто затянувшаяся пауза?
— Затянувшаяся пауза. Мне интересен театр сейчас, в данный момент, опять же с точки зрения режиссёра-постановщика. Я хочу поставить спектакль.
— Уже движетесь в этом направлении?
— Для себя подбираю какие-то пьесы. Более того, мне поступило предложение в ГИТИСе на курсе поставить спектакль, и я даже нашёл материал. Всё это уже было на уровне переговоров, но мне предложили снять фильм «Без меня», и я начал снимать. Если найдётся материал, я с огромным удовольствием поставлю спектакль и исполню свою давнюю мечту — стать театральным режиссёром.
— Над чем вы сейчас работаете как кинорежиссёр?
— Я сейчас только что написал сценарий — вот буквально несколько дней назад поставил точку. Это драфт, он ещё будет дорабатываться, но конструкция есть, слава богу. Кино семейное, подростковое, которого у нас сейчас в стране практически нет. О взаимоотношениях папы с сыном. Если определять жанр, то это такая семейная сказка.
— Когда вы пишете сценарий, то представляете актёра, которого хотели бы видеть в роли того или иного персонажа?
— Конечно, представляю. «Жги!», например, я писал на Ингу Оболдину. Прямо на неё. А сейчас забавная ситуация произошла: у меня герой трансформировался. То есть я начинал писать на одного актёра, а в процессе написания понял, что это должен играть совершенно другой человек. Поэтому я сейчас буду писать вторую редакцию, уже корректируя что-то.
— Какие режиссёры освещают ваш творческий путь? К чьему опыту вы особенно прислушиваетесь?
— Я обожаю всего Никиту Михалкова до фильма «12». Даже не до фильма «12», а до финала фильма «12». Когда там начинает воробей скакать возле икон. Всё, дальше мне уже неинтересно. А до этого все картины, кроме, пожалуй, «Очи чёрные» (почему-то не понимаю этого фильма), роскошные совершенно. Это потрясающий мастер драмы, мелодрамы, даже трагедии. «Утомленные солнцем» (подчёркиваю!) — трагедия абсолютно.
Эльдар Рязанов. Сто процентов. Самый неудобный режиссёр для операторов. Операторам в его фильмах делать нечего, это чисто актёрское кино. Крупный, средний (планы. — RT). И всё. Сценарий и актёры. Операторы там погибали, с Рязановым.
А если говорить о зарубежных режиссёрах, я очень люблю Кристофера Нолана. Фильм «Начало» пересматривал много раз. И очень люблю Пола Томаса Андерсона.
— 14 февраля — не только дата выхода в широкий прокат вашего фильма, но и так называемый День всех влюблённых. Могу я вас попросить для наших зрителей назвать, скажем, три залога долгих и счастливых отношений?..
— Не знаю насчёт трёх, но одно могу вам сказать точно: прежде чем создавать семью, поживите с человеком два года. Прежде чем заводить детей, поживите с человеком два года. Если за два года вы не разбежитесь...
Я думаю, этого времени достаточно, чтобы, грубо говоря, исчез флёр влюбленности, момент удивления другого человека собой, момент хамелеонства, когда ты пытаешься быть таким, каким тебя хочет видеть твой партнёр, и в итоге становишься собой, потому что просто устаёшь быть кем-то другим.
Мы все пытаемся быть другими, пытаемся понравиться. Я не верю, когда говорят: «Я не пытаюсь понравиться». Это всё ерунда. Все пытаются понравиться. Если этот человек остаётся с тобой рядом, когда ты становишься собой, значит, это твой человек. Если ты остаёшься рядом с ним — соответственно, тоже. У меня пока так не получилось. Но я для себя выводы сделал.
Полную версию интервью с Кириллом Плетнёвым смотрите на RTД.