— Игорь, для начала позвольте спросить: когда вы начали увлекаться джазом и музыкой в целом? В какой момент вы решили сделать её своим призванием?
— Я увлёкся музыкой в раннем детстве. Мне нравилась песня «Марина, Марина, Марина...» (напевает. — RT), хотя это был и не джаз. Родители прятали от меня, двухлетнего мальчика, эту пластинку, но я всегда её находил. А когда слушал — прыгал и пританцовывал.
Мой папа был барабанщиком-любителем и одним из тех, кто впервые исполнил советский шлягер, позже вошедший в репертуар Эдиты Пьехи под названием «Наш сосед». Это песня о человеке, который играет на саксофоне и трубе. Вот так всё и началось: мой папа был музыкантом, я видел его выступления на сцене, и они произвели на меня очень сильное впечатление. Папа очень любил джаз и даже ездил на концерт Бенни Гудмена в Ленинград в 1962 году. Чтобы на него попасть, ему пришлось простоять в очереди три дня. Папа рассказывал мне о джазе, о потрясающем звучании кларнета, о Бенни Гудмене, о саксофоне... Тогда музыка меня и пленила. И пленяет до сих пор.
— Вас относят к числу лучших современных музыкантов из мира джаза, однако в представлении большинства людей Москва или Санкт-Петербург с этим жанром не связаны. Что в него привносит Россия, чем его обогащают эти два города и чем так уникален российский джаз?
— У российского (ранее — советского) джаза богатейшая история. Помню, много лет назад я собирал афиши с изображениями музыкантов, приезжавших в двадцатые годы в Советский Союз, таких как саксофонист Сидней Бише.
В какой-то момент джаз стал символом свободы от американских оков, объединившим пролетариев, в том числе музыкантов, против идей капитализма и остального.
Потом ситуация изменилась, но роль джаза в российской культуре велика, она была таковой с самого начала. В то время жили и творили авангардисты вроде Кандинского и Малевича. Так что становление джаза в СССР пришлось на период прогрессивных перемен. В 1923 году Валентин Парнах организовал первый в истории Союза джазовый концерт. Этот жанр заинтересовал даже серьёзных композиторов: Шостакович написал «Джазовую сюиту», джазом был очарован и Прокофьев... В стране появились замечательные джазовые коллективы и оркестры. На экраны вышла джаз-комедия с участием Леонида Утёсова, которую Сталин, кстати говоря, воспринял с большим одобрением.
Таким образом, джаз в СССР вполне себе прижился, многие музыканты, которые его играли, обрели большую известность. Но так было лишь поначалу. Затем ситуация в корне изменилась, и работа, связанная с джазом и профессиональными джазовыми ансамблями, подпала под запрет. При этом джаз-музыканты никуда не делись, но работать официально уже не могли.
Затем вновь случились перемены: к власти пришёл Хрущёв, началась оттепель и так далее. А музыканты, люди, обладающие талантом, так и не смогли расстаться с джазом. Они продолжали исполнять музыку, которая по-прежнему считалась символом свободы.
Пока звучит твоя джазовая импровизация — тебя не остановить, и траектория полёта твоей фантазии никому заранее не известна. Через музыку можно воспевать что угодно и доносить любые мысли — весёлые, саркастичные, оппозиционные, — и помешать никто не сможет. Поэтому советская власть и додумалась запретить джаз.
— Недавно вы с Уинтоном Марсалисом удостоились премии Института устойчивого диалога за вклад в дело установления мира во всём мире. Насколько важно, чтобы музыканты и другие деятели искусства высказывались с помощью творчества о политике, культуре и изъянах своего общества?
— Нам разрешено высказываться, и поэтому у нас формируется некий круг единомышленников из числа любителей джазовой музыки, для которых мы играем и с которыми общаемся. Мы ведь не только музыканты, но ещё и граждане своей страны.
Мы хотим, чтобы на планете был мир и чтобы все жили счастливо: и бедные, и богатые, и власти предержащие. Когда мы играем, нам хочется, чтобы слушатели улыбались, открывались и чтобы сердца их чувствовали любовь и волшебство, которые несёт в себе музыка.
Люди слушают нашу музыку, а значит, нам можно с ними общаться и объединять их. Иной раз случается так, что цель единения лишь одна — отдаться музыке, но, глядя в зал, замечаешь, что слушатели берутся за руки, и в их руках при этом заметна дрожь, вызванная ощущением чего-то большего. Тогда и понимаешь, что диалог возможен, а проблемы, которые кажутся такими серьёзными, на самом деле вполне решаемы.
— Если говорить о климате, который установился в отношениях между Россией и США, что вас беспокоит больше всего?
— Да, климат не очень хороший... Тем не менее я не считаю, что наши отношения достигли самого дна.
Я люблю Россию, потому что я там родился. Там моя культура, мои родители, друзья, родственники... Наши достижения, наши победы — все они со мной. Но при этом я ещё в детстве влюбился в Америку: в её кинематограф, литературу, музыку. Я люблю Соединённые Штаты, люблю здешних людей... Много чего люблю.
Впервые приехав в США, я сразу обратил внимание на то, что люди здесь вежливые, улыбаются, готовы помочь, не боятся с тобой заговорить. Россия сейчас в этом отношении становится всё больше похожей на Америку, но в Советском Союзе, откуда я приехал, было немного по-другому.
Вообще же я люблю и Россию, и Америку, и мне бы хотелось, чтобы отношения у нас были как во время Второй мировой войны. Помощь тогда во многом оказывалась как раз-таки Соединёнными Штатами: еда, металл... и так далее и так далее. Нам в России нужно говорить о том, что в сороковые годы, в тяжелейшее военное время, мы были на одной стороне. Есть ли у нас разногласия? Конечно, есть. Можем ли мы их преодолеть? Мы должны это сделать — иначе нашей планете просто придёт конец. Я не хочу, чтобы наши дети росли и ненавидели какую-либо страну, чтобы они думали: «Это плохая страна» или «Это плохая раса». Я хочу, чтобы они относились к другим с любовью. И с уважением — конечно же, с уважением.
— Вы играли джаз для президентов и вместе с президентами, в частности с Биллом Клинтоном в 1990-е. Музыка — это мост между культурами и людьми. Как нам починить мост между Америкой и Россией, чтобы уйти от всех этих трений?
— Нужно вручать больше премий, подобных той, что получили мы. Нужно находить поводы, чтобы говорить о том, что есть хорошего в наших отношениях. Нужно проводить больше спортивных мероприятий. Помните Игры доброй воли Теда Тёрнера? Давайте проводить Игры доброй воли. Давайте проводить больше совместных фестивалей, выставок... Давайте больше говорить.
Вспомним, к примеру, конференцию Института Чатоква в Советском Союзе в 1986 году, где я встретился с Гровером Вашингтоном. Нужно также, чтобы было больше общения между обычными людьми. Мне ведь никто не сказал: «Нет, Игорь, тебе сюда нельзя!» Со мной русские ребята были — их же не остановили на границе. Ведь нет же никакого официального запрета на общение между людьми.
Могут быть трения между правительствами, могут быть санкции, но обычным людям ничто не мешает общаться. Так давайте же больше говорить, проводить больше каких-то мероприятий и пытаться лучше друг друга понять.
— Что вы, как маэстро с уже сложившейся великолепной карьерой, которая пока и не думает приближаться к закату, посоветовали бы молодым музыкантам? Тем, кто сейчас только начинает?
— Продолжайте заниматься своим делом, отдавайтесь ему без остатка, если любите. Людей, которые идут в музыку и в итоге становятся музыкантами, ведёт к ней страсть.
Я знаю немало обладателей безупречного слуха и выдающегося музыкального таланта, которые ушли в бизнес — причём не из большей любви к деньгам, чем у меня, а потому, что в них проснулась страсть к предпринимательству. Другие точно так же становятся инженерами и кем угодно ещё. Если у вас есть страсть, то к ней надо идти до конца.
Слушайте и читайте всё, что известно о жизни великих музыкантов, учитесь на их ошибках, ведь источники имеются: например, автобиографические труды Майлза Дэвиса и Джона Колтрейна или книга по истории джаза под названием «Послушай, что я тебе расскажу...». В общем, читайте больше книг и знайте, что любовь к музыке может привести вас на RT America.
Полную версию интервью с Игорем Бутманом смотрите на RTД.