Москвичка Ирина Чернега с отличием закончила факультет геологии Российского государственного университета нефти и газа им. И.М. Губкина по специальности «геологоразведка». У неё была хорошая работа в подразделении крупнейшей нефтяной компании. В 2007 году у женщины родился сын. Как рассказывает сама Ирина, после этого её жизненные приоритеты поменялись, она стала интересоваться здоровым образом жизни, экологией. В мегаполисе, по словам Чернеги, ей стало жить тяжело.
Сначала женщина вместе с сыном уехала в Одессу, но переезд пришёлся на 2013—2014 годы. События, которые происходили в то время на Украине — «майдан» в Киеве, захват Дома профсоюзов в Одессе, военные действия в Донбассе, — напрямую не сказались ни на Ирине, ни на её сыне, но обстановка стала сложной. Вернувшись на некоторое время в Москву, женщина вдруг приняла неожиданное решение: в сентябре 2014 года она с ребёнком переехала в старый прадедовский дом в селе Острожка Пермского края. В интервью RT Чернега рассказала, почему уехала в глубинку и как нашла там для себя интересное занятие.
— Расскажите о том месте, где вы теперь живёте.
— Селу Острожка уже 420 лет. Это одно из первых поселений Строгановых на Урале. Раньше оно называлось Очёрский Острожек, вначале это была небольшая крепость. Археологические раскопки в 1950-х годах это подтвердили.
— Почему решили не возвращаться в Одессу?
— В целом в Одессе нам с сыном было хорошо. Там живут родные моего бывшего мужа, и лично нас не коснулись все те события, которые происходили тогда в городе и на Украине. Но пожар в Доме профсоюзов сильно потряс нас всех. Когда мы приехали в Москву погостить к моим родителям, они просили меня не возвращаться на Украину. Но я не знала, куда в таком случае мне ехать. Решение пришло неожиданно. Были сданы билеты в Одессу, куплены на Урал, и мы поехали.
— Сколько вы прожили в Москве? И почему переехали в Одессу?
— В Москве я жила с 1994 года. За это время город очень сильно разросся. Я стала чувствовать себя неуютно. Пока я работала, жизнь катилась по определённой колее. У меня была хорошая работа с хорошей зарплатой, всё шло ровненько, гладенько, и я на многие вещи не обращала внимания. 80% моего времени занимала работа. Многие вопросы я себе даже не задавала, всё казалось нормальным. Но после рождения ребенка у меня сильно поменялись приоритеты в жизни. Я стала интересоваться здоровьем, экологией. Мне стало тяжело жить в мегаполисе, в социальном стрессе. Решение было принято. Встал вопрос: куда ехать? Поехали в Одессу, где живут бывший муж и свекровь, — так, чтобы не в чистое поле. Хотя с мужем мы развелись задолго до моего отъезда, когда ребёнку не было ещё и года, но у нас остались хорошие отношения с ним и с его родными, поэтому проблем с этим не было. Правда, сюда, в Острожку, он не приезжает. (Смеётся.)
— Сколько людей живёт в Острожке?
— 1700 человек. У нас не глухая деревня: работает агрофирма, сельская потребкооперация, есть пекарня, цех по производству полуфабрикатов, небольшие предприниматели, фермерские хозяйства. Сын в этом году заканчивает третий класс. Школа недалеко, прямо по улице.
— Как вы нашли своё дело?
—Во время обучения в институте у нас был курс палеонтологии. И эта тема истории земли во мне откликнулась, легла на благодатную почву. А дело было так. Ещё в 2010 году рыбаки в 15 км от Острожки на Каме обнаружили бивень. Сначала подумали, что это мамонт. Находки останков шерстистого мамонта в наших краях не редкость. Но этой заинтересовался Пермский краеведческий музей.
Оказалось, что это предок мамонта — трогонтериевый слон, который вымер примерно 200 тыс. лет назад.
Таких находок мало. В музеях страны можно увидеть всего пять скелетов трогонтериевого слона. А во время раскопок выяснилось, что это захоронение комплексное. В нём обнаружен не только сам слон, но и другие животные. И это позволяет целостно изучить период позднего плейстоцена, когда жили эти слоны.
То, что у нас работает палеонтологическая экспедиция, я узнала совершенно случайно, во время поездки с сыном в Музей пермских древностей. Меня всё это очень заинтересовало и вдохновило. Не прошло и месяца, как я поехала на музейный семинар, на котором родился проект «Трогонтериевый слон и все-все-все!». Потом я составила заявку на получение гранта, отправила её на конкурс «Культурная мозаика малых городов и сёл», и совершенно неожиданно для меня проект получил финансовую поддержку. Сейчас мы проводим разные мероприятия с подростками в нашем и соседнем сёлах, а также на районном уровне. В социальных сетях ведётся летопись проекта.
— Это удалось монетизировать?
— В рамках проекта у меня есть небольшая зарплата. И как у заведующей музеем при Доме культуры. Программа-максимум для нас, конечно, — это чтобы наша история со слоном стала приносить доход территории. Мы рассматриваем проект туристических маршрутов. Впереди будет ленд-арт-фестиваль. Хотелось бы сделать что-то похожее на парк «Никола-Ленивец». Нашим партнёром является Музей современного искусства PERMM, с которым мы уже сделали пару мероприятий.
Когда раскопки закончатся, слон уедет в Пермский краеведческий музей. Но у нас останутся место раскопок и доброе имя. Хочется, пока раскопки не закончились, пока есть внимание к селу, укоренить другие культурные виды деятельности. Возможно, наш фестиваль приобретёт формат ежегодного и станет поводом для событийного туризма.
— А когда вы только переехали, на какие средства обустраивали свой быт, на что жили, пока не нашли дело по душе? Есть ли у вас какой-то постоянный источник дохода?
— Да. У меня есть квартира в Москве, которую я сдаю, и этот доход мне позволяет заниматься общественной и культурной деятельностью. Очень помогал мой папа, который приехал вместе с нами и запустил процесс ремонта дома. А дальше я уже крутилась сама.
— Место было знакомое?
— Да. Когда я была школьницей, приезжала сюда на несколько недель во время каникул. В более старшем возрасте тоже регулярно бывала, но день-два. Была такая ностальгия, ощущение, что я в детство вернулась.
— А как обстоит дело с медицинским обслуживанием?
— Здесь хорошо быть здоровым. У нас тут всё по минимуму. Работает амбулатория, где есть терапевт, педиатр, стоматолог, несколько медсестёр. Ближайшая больница находится в районном центре. Но там тоже многих специалистов не хватает, старая аппаратура. По серьёзным вопросам ездим в Пермь — 120 км, а если работает переправа, то 90.
— Есть регулярное сообщение?
— Один раз в день ходит автобус туда и обратно. У меня есть машина, но она часто ломается, и есть проблемы с ремонтом.
— И всё же это решение уехать из Москвы, а потом из Одессы — оно было больше для себя или для ребёнка, с рождением которого вы, как сами сказали, переоценили многие вещи?
— Думаю, что в первую очередь всё же для себя. Это у меня была непереносимость напряжённой городской среды. И это было первично. Не могу сказать, что я здесь прячу ребёнка от чего-то. В доступе есть и интернет, и компьютерные игры, и телефон, и социальные сети, и сухарики, и чипсы. Мы регулярно ездим в Пермь, ходим в кино.
Единственный нюанс: сложнее с дополнительным образованием по сравнению с городом. В селе есть музыкальная школа с классами баяна, фортепиано и гитары. Спортивные секции имеются. Но сын интересуется робототехникой — таких занятий нет. Выбор ограничен.
Зато ребёнок может сам после школы пойти поесть в столовую, сам ходит в музыкальную школу, потом возвращается домой, может погонять с друзьями на велосипедах. Такой вольной жизни в Москве у него бы точно не было.
У меня здесь ощущение, что я в безопасности. Конечно, я не знаю всех жителей. Но окружающая среда здесь лучше освоена людьми, более изучена. Это такая неуловимая атмосфера глубинки, которая для меня является ценностью. И она перевешивает минусы сельской жизни.
Глубинка — это не то место, откуда нужно бежать, используя любую возможность. На неё нужно просто посмотреть под иным углом зрения.