— У вас скоро юбилей — что бы вы пожелали себе? По вашим ощущениям, вы на все сто процентов реализовались как артист или ещё есть роли, которые хотелось бы сыграть?
— Я бы пожелал себе прежде всего здоровья. В профессии у меня нет особых желаний. Я всю жизнь был ведущим артистом — во всех театрах, в которых работал. Поэтому у меня нет актёрской жажды. Я даже, можно сказать, в какой-то степени устал от этого.
— Какие роли вы считаете самыми важными, знаковыми? Есть ли те, которые вспоминаются с особенной теплотой — в том числе, возможно, и благодаря атмосфере на съёмочной площадке?
— Важнее, что больше нравится зрителю. А для меня все мои роли как родные дети. Особенно никакие не выделяю. Тем не менее я никогда не брался играть роль, если мне не нравился материал. Ничего не делал против своей души. Поэтому я отказывался от очень многих ролей.
Для меня главной всегда была не возможность лицедейского проявления, а тема, смысл. Поэтому есть некоторые картины, которые я выделяю: например, «Культпоход в театр» или «СВ. Спальный вагон». Не говоря о первых моих картинах, которые стали в определённом смысле киноклассикой: «Я шагаю по Москве» и «До свидания, мальчики».
Сейчас у меня уже нет особого энтузиазма работать в кино, но я не зарекаюсь. Если появится материал, который меня очень заинтересует, могу переменить своё мнение. Но пока я с таким не сталкивался.
Это как в любви: что-то нравится интуитивно. Законы творчества и законы любовных взаимоотношений схожи. Их нельзя формализовать, их нельзя осмыслить теоретически — надо просто чувствовать.
— Ранее в одном из интервью вы говорили о вторичности современного отечественного кинематографа. Не это ли отталкивает вас в новых проектах?
— Из современных тенденций мне не близко именно продюсерское кино. Как раз оно вторично. Как правило, в нём действует такой подход: актёра видят в хорошем фильме и приглашают сниматься, рассчитывая на то, что он снова сотворит нечто подобное. А для меня это неинтересная задача. Фильмы — особенно удачные, где я играл центральные роли, — всегда были для меня открытием.
Продюсер — это человек, в чьей деятельности в значительной степени превалирует организационное начало. А мне ближе авторский кинематограф, где у режиссёра есть своя концепция, и если ты чувствуешь с ним близость, то это замечательно.
Хорошие современные отечественные фильмы, конечно, есть. Я не так часто хожу в кино, но не могу сказать, что мне всё не нравится. Такой позиции у меня нет.
— Менялись ли ваши представления о профессии, взгляды на кинематограф и сценическое искусство на протяжении вашей долгой творческой карьеры?
— Безусловно: тогда я был начинающим актёром, сейчас — уже достаточно опытный. У меня многое за плечами и в кино, и в театре. Я же всю жизнь на двух стульях. Поэтому опыт достаточно большой. Но что-то конкретное выделить сложно.
— Например, вы говорили ранее, что предпочитаете играть положительных героев, хотя это и сложнее. Вы не изменили своего подхода в этом плане?
— Нет, я могу только подтвердить своё мнение: играть положительных героев действительно сложнее, чем отрицательных. Отрицательных легко играть потому, что на создание образа работает сюжет.
А чтобы сыграть положительного героя, надо иметь в душе некую нравственную вертикаль, такую генеральную струну. Для этого необходимо большее включение личностного начала. Поэтому я считаю, что сыграть положительного героя так, чтобы это было интересно, непросто.
— Некоторые артисты говорят, что невозможно сыграть героя, с которым нет ничего общего. А зрители и критики ругают актёров, которые в каждой роли остаются лишь самими собой. Для достоверной игры — где баланс между перевоплощением и личным опытом?
— Во-первых, на перевоплощение способны не все артисты. Некоторые делают это легко, некоторые с трудом, а кто-то вообще не в состоянии перевоплощаться. Особенно это распространено у западных коллег-актёров. В работах Жана Габена, например, явно превалирует его внутренний психологический объём. Во всех ролях он очень схож, но тем не менее достаточно убедителен.
Если говорить о моей практике, я не Габен, у меня много проявлений в разных ролях. Но всё-таки для меня важнее следование своей теме, чем лицедейские проявления. Возможно, это интереснее, разнообразнее, но это для меня второстепенно. Для меня главное — суть.
— Что важнее всего, чтобы получился хороший фильм — сценарий, видение режиссёра, актёрская игра?
— Всё вместе. Для меня режиссёр не начальник, а скорее соавтор. В лучших картинах, где я снимался, мы работали в симфонии, созвучии. В конфликте с режиссёрами я не работал никогда.
Работа над фильмом всегда начинается со знакомства с режиссёром, так что этот вопрос решался в самом начале, при первой же встрече: либо мы находили общий язык и дальше работали, либо я отказывался от роли.
— Что бы вы могли посоветовать молодым режиссёрам и актёрам?
— Стараться быть самим собой. Не изменять себе. Если Бог дал какой-либо дар, чутьё, глубинное понимание — не изменять этому по возможности. Может быть, и надо приспосабливаться к внешним обстоятельствам, но не до такой степени, чтобы изменять себе.
— Ранее вы публиковали воспоминания и художественную прозу, в том числе сборник «Не я». Есть ли у вас в планах новые книги?
— Сейчас я меньше занят литературой, хотя писать люблю больше, чем играть. В театре или кино много партнёров, соратников по творчеству. И не всегда это подлинное сотрудничество.
А когда ты пишешь, книги — это дети твоей души. Но, чтобы заниматься писательством всерьёз, у меня недостаточно самодисциплины. У меня всё-таки импульсивный темперамент: то загораюсь идеями, то остываю к ним. А если бы мой темперамент был как маховик, наверное, я бы совсем ушёл в писательство, потому что вижу в нём больше возможностей выразить то, что на душе.