— Сколько концертов будет у вас в России?
— Один концерт пройдёт в Москве, в Доме музыки, 1 ноября. И два концерта в Санкт-Петербурге. Один — в большом зале филармонии, где мы играем с симфоническим оркестром. Другой, полностью посвящённый музыке Рахманинова, — в Мариинском театре. Три концерта и три разные программы в одном туре. Это сложно. Так что мы должны быть постоянно в форме, как спортсмены.
— Ваша программа в Москве будет называться «Двое». Что будет представлено на этом концерте?
— Мы будем исполнять музыку композитора Натальи Чайковской. Мой муж Артур Ансель делает очень много интересных переложений для двух роялей, в том числе и классической музыки, которые изданы уже различными издательствами. И Наталья сказала, что у неё есть идея, чтобы её музыку можно было играть в двухрояльной форме. Артур сделал транскрипции, которые очень понравились композитору.
Это не совсем классическая музыка. Она может быть некой переходной формой между классикой и музыкой кино с элементами джаза. Наталья настоящий мелодист. У композиторов этот дар либо есть, либо его нет. На её мелодии просятся слова. Это те мелодии, которые потом долго прокручивают в памяти, которые становятся узнаваемыми. И нам это очень понравилось.
Одна из её пьес называется «Двое». Поэтому и диск, который мы записали, и концерт будут с этим названием. И на сцене нас тоже двое.
— Расскажите, пожалуйста, о том, как родился ваш дуэт, вашу историю любви.
— Мы женаты 15 лет и очень счастливы вместе. До сих пор каждый день мы просыпаемся и думаем о том, какая счастливая карта нам выпала. У нас у обоих были и удачи, и неудачи, и поиски, и мы знаем, что такое настоящая любовь. Я думаю, что результат нашего союза виден в том, что мы много играем вместе.
Когда мы познакомились, Артур был молодым пианистом, который уже выиграл много международных конкурсов. Я к тому моменту была известным концертирующим музыкантом. За спиной был дуэт с Ростроповичем и много других выступлений.
Я преподавала в Высшей школе музыки Альфреда Корто в Париже. Артур ходил на все концерты, мои и моих студентов. Потом он, несмотря на то что уже был совершенно сложившимся музыкантом, попросился ко мне на курс. Окончил его.
И мы начали вместе работать над разными проектами — фестивалями, сериями концертов. Но тогда ещё это была чисто человеческая тяга друг к другу, а не какие-то романтические отношения, когда интересно и хорошо вместе.
Но очень быстро для нас обоих стало понятно, что это переросло в настоящую любовь. Мы венчались в русской церкви в Париже. И с тех пор наш совместный поезд мчится со страшной скоростью.
Мы создали дуэт, записываем диски, гастролируем, являемся директорами двух музыкальных фестивалей, организовали международную академию Piano-Piano специально для дуэтов. Это всё плоды нашего союза с Артуром.
— В чём специфика исполнения музыки на рояле в четыре руки?
— Это входит в разряд камерной музыки. Но если камерная музыка вообще определяется неким набором инструментов для дуэта, трио или квартета, например скрипка, рояль, виолончель и так далее, то два одинаковых инструмента, тем более таких, как рояли, — это очень специфическая вещь. Нужно научиться так пользоваться инструментом, чтобы это звучало как единое целое.
Мой папа — Валентин Берлинский — был основателем и руководителем знаменитого Квартета имени Бородина. До появления специальных произведений у Бетховена, Моцарта, Гайдна квартет не рассматривался как что-то отдельное. Это были просто музыканты, которые часто в домашних условиях просто музицировали. Пока это не поднялось совершенно на другую высоту. И теперь это форма, ставшая неотъемлемой частью классической музыки.
То же самое и с двухрояльным исполнением. Когда-то тот же Моцарт и все венские классики сочиняли для двух клавесинов или клавикордов. Но это остановилось, когда наступила эпоха романтизма, где главным был герой-одиночка, как в литературе, так и в музыке. Да и сами музыкальные салоны стали гораздо меньше, так что и поставить в них два огромных инструмента было практически невозможно.
Но уже в конце XIX и в XX веке произошёл невероятный расцвет двухрояльного репертуара, который, к сожалению, ещё не до конца известен широкой публике. Популяризацией его мы как раз с Артуром и занимаемся.
Композиторы продолжают писать для двух инструментов, потому что это совершенно другое звучание. Нужно дышать вместе, нужно чувствовать друг друга, нужно знать партию своего партнёра так же, как собственно свою. Нужно чувствовать, когда он снимет педаль, когда он снимет руки и так далее. Это настоящая камерная музыка.
— Где и в какое время проходят ваши музыкальные фестивали?
— Один из них — летний фестиваль в замках долины Луары, в департаменте Луар и Шер. Его хорошо знают русские музыканты. Ему уже 12 лет. Наш замок, как мы его называем, расположен между замками Шамбор и Блуа. Около замка есть церковь с потрясающей акустикой благодаря деревянному потолку, что нечасто встречается в католических церквях. Основные концерты мы проводим там, в самом замке и на пленэре. Он проходит обычно в конце июля. Но в будущем году, видимо, будет немного смещён, так как Франция готовится к приёму Олимпийских игр. Это летний фестиваль с семейной дружественной атмосферой. Мы стараемся, чтобы к нам приезжали музыканты высшего уровня и чтобы они чувствовали себя раскованно, а публика имела возможность общения с ними.
Второй фестиваль полностью посвящён репертуару для двух роялей. Он называется Piano-Piano, как академия, и проходит в Париже.
— А кроме музыки что-то ещё связывало вас с Артуром? Может быть, у него есть русские корни?
— Никаких русских корней у него нет. Он француз, парижанин. Его прабабушка Фанни Эльди была знаменитой певицей сопрано, настоящей дивой парижской оперы. Для неё писали Равель и другие композиторы. Отец Артура — Жан-Филипп Ансель, известный актёр, театральный режиссёр и драматург.
При этом его семья всегда тянулась к России, очень любила русскую культуру. И это передалось Артуру.
— Ощущаете ли вы какие-то отрицательные тенденции в последнее время в отношении культурных связей?
— Музыканты, неважно какой они национальности, желают только одного — продолжать играть, заниматься творчеством. И публике это тоже нужно, несмотря на все сложности и трудности последних лет. Это чувствуется везде.
— В детстве у вас была одна роль в фильме «Большое космическое путешествие». Как она случилась и почему не было продолжения съёмок в кино?
— Когда дети попадали в картотеку киностудии, их периодически приглашали на пробы. Со мной это началось очень рано. Первым был Ролан Быков, который близко знал моего папу. Но отец мне запретил: «Никакого кино, никакого безобразия, только музыка».
Так продолжалось до тех пор, пока меня не пригласили на фильм «Большое космическое путешествие». На тот момент я уже профессионально занималась музыкой, училась в Гнесинской десятилетке, и для меня не возникал вопрос, кем я буду в дальнейшем: музыкантом или актрисой. Но поскольку я была уже 13-летним подростком, то, видимо, переходный возраст сделал своё дело. Мне очень хотелось сыграть эту роль. Я поставила условие: либо я снимаюсь в кино, либо ухожу из музыкальной школы. Папе пришлось смириться. Съёмки заняли целый год, потому что была главная роль в фильме. Но я продолжала ходить в школу и заниматься музыкой. Это было очень трудно.
После этого фильма на меня посыпались предложения от режиссёров. И тут я должна была сделать выбор. Это было нелегко. Соблазн был велик. Кино — это кино! Но рояль победил. Поэтому кино осталось для меня лишь эпизодом, хотя и очень сильным. Это помогло мне и на музыкальной сцене.
На мои концерты и по сей день приходят люди, которые видели этот фильм, но ничего не знают обо мне как о пианистке. Так что «Большое космическое путешествие» до сих пор работает на мой имидж.
— В 1970-е этот фильм был очень популярен. Тогда вообще была большая любовь к космосу и фантастике. И вы, дети, там все такие серьёзные. Что стало с вашими партнёрами по фильму?
— Мы все, я думаю, в какой-то степени играли самих себя. Мальчики в фильме были очень разные. Серёжа Образов мне казался невероятно талантливым человеком. Он сыграл ещё несколько ролей в кино, но потом ушёл в другую область. Не знаю, как сейчас, но несколько лет назад он работал в аэропорту Шереметьево. Второй мальчик — Игорь Сахаров — трагически погиб довольно давно. Но я с ним мало общалась, так что узнала об этом гораздо позже.
Я и сама, наверное, тоже пыталась сыграть саму себя. Мы были воспитаны серьёзными. Хотя я не могу сказать, что и по жизни мы были взрослые.
Я там пела две песни на музыку Алексея Рыбникова. Я прекрасно помню, как мы с ним встречались, как он мне аккомпанировал.
Во время съёмок фильма мы много общались с космонавтом Алексеем Леоновым. Он был удивительно тёплый и творческий человек, художник. Мы ездили с ним в Звёздный городок, и это было действительно сильнейшее впечатление для всех нас.
Честно говоря, я не ожидала, что этот фильм станет таким популярным. Может быть, это произошло ещё потому, что в другом полушарии в этот момент вышли «Звёздные войны» и в воздухе витала необходимость чего-то такого.
— В фильме вы не только играете главную роль, но ещё и исполняете очень популярную детскую песню «Я тебе, конечно, верю». Вы не думали перевести её на французский язык?
— Мне эта идея никогда не приходила в голову. Но я посмотрю, как это воспримут французы.
Кстати, сейчас у нас с Артуром есть детский спектакль, который называется «Софи и Николя», где мы и актёры, и пианисты. Это история двух детей, и нам она очень нравится. Может быть, это называется «чем дальше, тем ближе к детству».