— Расскажите про шоу «Лига городов». В чём его уникальность и отличия от других проектов?
— Юмористических командных соревнований, кроме КВН, больше нет. «Лига городов» — это одно из таких соревнований, где, в отличие от КВН, любой человек может собрать свою команду. Главное, чтобы это было смешно. Неважно, в каком стиле или жанре, нет никаких канонов: можно просто прийти и выступить перед всей страной, хорошо или плохо. В КВН, например, у тебя могут быть плохие выступления, но ты никогда об этом не узнаешь. Ты проиграешь игру, но обратную связь никто не даст. А в «Лиге городов» она есть.
— Обратную связь будут давать наставники?
— Да. Когда выйдет первый выпуск, вы увидите: любой из наставников может встать, нажать кнопку, и выступление сразу остановится.
— Остановить нажатием кнопки — это похоже на «Comedy Баттл»...
— Это да. Но в «Comedy Баттле» есть три решения от каждого из наставников. А здесь одно, и один наставник может остановить весь коллектив. К тому же в «Лиге городов» участникам дают объяснение, почему было принято такое решение. Такого нет ни в одной командной игре, и это тяжело для участников. Они заранее знали, что так будет, мы с ними это проговаривали. Что, мол, ребята, у вас есть от пяти до восьми минут — подготовьтесь так, чтобы вас не остановили. И это одно из ярких отличий от других проектов.
Второе — команда, прошедшая в следующий этап, попадает к наставнику. И дальше уже идёт работа внутри коллектива. Наставник при этом сам не пишет шутки, а только направляет, даёт советы и говорит, что актуально или современно, а что нет.
— Известно, что из 62 отобранных на кастинге команд наставники выберут себе лучших, после чего внутри своего коллектива также проведут соревнования, чтобы к финалу осталась одна сильнейшая команда. Зрители увидят все этапы?
— На первом этапе мы увидим большое количество команд — в каждом из восьми выпусков будет выступать по восемь-девять коллективов. После каждого выступления наставники принимают решение: брать или не брать. Соответственно, у каждого наставника соберётся пул из восьми команд. Это зритель увидит.
Дальше будет работа с командами. Мы это зрителю чуть-чуть подсветим. Потом пойдёт этап, где команды будут соревноваться, а после — финал, куда дойдёт по одной команде от каждого наставника.
— Съёмки проекта уже закончились или ещё идут?
— Мы сняли восемь программ первого этапа.
— Где проходят съёмки?
— Мы построили в «Главкино» декорацию — театр более чем на 600 мест. Мы старались сделать пространство комфортным для участников: как бывшие кавээнщики, знаем, как бывает неудобно на сцене. Всё действие в основном происходит на сцене, в этом зале.
— Были какие-то нетривиальные сложности во время съёмок?
— Были небольшие технические и творческие сложности, но мы их довольно легко преодолевали. У нас очень хорошая команда. К тому же нам очень нравилось работать с АМиК. Ребята полностью нам доверились, у нас не было конфликтов, и за очень короткий период мы запустили проект. Проехали пять-шесть городов, просмотрели более 600 команд и выбрали лучших. Тяжёлая была работа, но за счёт того, что мы все любим это дело, всё прошло хорошо. Съёмки всего первого этапа заняли около двух месяцев.
— Дойти до финала участникам помогут Сергей Светлаков, Марина Кравец, Алексей Щербаков и Артём Калайджян. Как отбирались наставники?
— Все обязательно должны были быть связаны с юмором. Лёша, как антагонист командного юмора, всегда говорил, что он это всё не любит, это не для него, и нам было интересно, чтобы он командам высказал своё мнение об их юморе и, может, рассказал, как он это видит. Сергей Светлаков — человек, который понимает, как быть в жюри, и знает, что такое командный юмор. Марина Кравец представляет женский взгляд на юмор, а Артём Калайджян — новую школу юмора. И если первые трое наставников реализовывались на телевидении, то Артём свою популярность получил в интернете. Нам было интересно переместить этого человека, заработавшего славу и репутацию в сети, на нашу территорию. Он до «Выжить в Дубае» вообще на телевизоре не появлялся.
— К слову, проект «Выжить в Дубае» завершился. Известно, что второй сезон выйдет в следующем году. В какой стране на этот раз пройдут испытания?
— «Выжить в Дубае» — уникальный проект, полностью придуманный нами. Это одно из немногих реалити, которые были созданы именно русскими. Поэтому, конечно, мы его будем развивать. И мы очень рады, что оно понравилось публике. У этого формата есть особенность, которую мы хотим попробовать во втором сезоне: мы планируем перемещаться в разные страны и там выживать.
Второй сезон будет немного отличаться от первого. Это будет «Выжить в Самарканде». Там невероятно красиво. Гостиница, которую нам дали для съёмок, — большой комплекс, где проходил саммит ШОС. Там огромный конгресс-холл. Когда мы приехали, ошалели от такой красоты и убранства.
— Какие вызовы ожидают героев в новом сезоне?
— Конкурсы будут другие, особенные, придуманные конкретно под эту локацию. Какие-то связаны с Узбекистаном, с местной культурой. Принцип тот же: есть большое испытание, есть малое. Проигравшие едут выживать, но не в пустыню, а в горы на высоте 2 тыс. м. Победители едут в отель.
— Поговорим о «Танцах» на ТНТ. Шоу пользовалось большой популярностью среди зрителей. Планируете ли вы запускать новый сезон или проект закрыт?
— Проект «Танцы» в том виде, в котором он существовал, не выйдет. Тогда это было свежо и ново, и тот эффект уже не повторить. Мы пытались перезапустить проект — был формат «Новые танцы» с хорошими танцорами и классными номерами. Мы его долго готовили, но он не был таким успешным, как первые «Танцы».
Сейчас мы работаем над танцевальным проектом для ТНТ, но он будет совершенно иным.
— Когда примерно зритель сможет увидеть новый проект про танцы?
— Скорее всего, в эфир он выйдет весной 2024 года.
—То же самое хотелось бы узнать о шоу «Песни». Это была одна из самых крупных и современных ТВ-программ такого рода. Почему проект закрылся после второго сезона?
— «Песни» тоже были честным и настоящим проектом, как и «Танцы». С ним было сложно. Я прекрасно понимаю, что работало в «Песнях», а что — нет. Для зрителей он был отличным проектом, а для телевизионных рейтингов — не столь удачным. На новые композиции люди, как правило, смотрят с недоверием. От музыки нужно кайфовать. Когда ты слышишь отличный трек, потом тот, что просто не зацепил, а после и вовсе плохой — ты разочаровываешься. И когда программа состоит из постоянных колебаний, зрителю это не очень нравится. Поэтому хорошо работают передачи формата «Голоса» или «Музыкальной интуиции». Там звучат хиты, аудитория их знает. Зрителю ведь нужно развлечение, ему нет дела до развития индустрии.
У нас, кстати, там была легендарная история с компанией Apple. Когда мы делали первый сезон «Песен», понимали, что все треки, которые будут выгружаться, появятся на каких-то стриминговых площадках. Тогда одной из главных была площадка Apple Music. Мы пришли к ним с предложением, мол, смотрите, у нас будет много новых песен. Хотите их — давайте в коллаборации с вами что-то сделаем. Они согласились. Мы сотрудничали в первом сезоне, а во втором компания пришла к нам уже в качестве спонсора, и это был единственный в мире вход Apple Music в телевизионное шоу. В итоге у нас было рекордное количество просмотров, а для их компании проект «Песни» стал одним из классных кейсов, которым они хвастались. Повторить это тоже уже невозможно.
—У вас интересная карьера: начинали с КВН, были креативным продюсером ComedyClubProduction и ряда программ на ТНТ, генпродюсером RTVI, затем стали генеральным продюсером ТВ-3. Причём ТНТ и ТВ-3 успешно сосуществуют в вашей творческой жизни. Как вам удаётся удерживать в фокусе такие разножанровые проекты?
— Я с ТВ-3 чуть-чуть работал, когда был ещё в Comedy, — мы делали проект про фокусников «Всё, кроме обычного». Тогда каналом руководили Евгений Никишов и Валерий Федорович. А когда Тина Канделаки предложила мне стать генпродюсером телеканала, для меня это стало ростом. Кроме того, мне интересна аудитория канала и то, что я со своим бэкграундом могу дать ему и людям, которые любят мистическое, смотрят «Слепую» и «Гадалку».
Что касается разножанровости... Я, по-моему, поработал со всеми возможными жанрами. У меня было песенное шоу, танцевальное, юмористическое, фокусническое. Я снимал реалити, игровое, как, например, «Бой с Гёрлс» с Гудковым и Варнавой для «Пятницы». Я понимаю, как работают те или иные законы. Вот, например, я не умею снимать сериалы. И слава богу, на ТВ-3 есть прекрасная Ольга Ермакова, которая отвечает за эту часть.
— На ТВ-3 в сентябре был ребрендинг. Что изменилось?
— Главное в ребрендинге — это новый логотип в виде треугольника. Мы его сделали чуть светлее, но сохранили всю мистичность. И обложка канала стала немного иной. Делаем много новых шоу. Например, мы снимаем проект «Вы поёте великолепно». Это караоке-шоу с Тимуром Батрутдиновым и Ольгой Серябкиной в роли ведущих. Также сняли шоу с социальной направленностью с Аней Хилькевич. Называется «Дороже денег».
Ну и конечно, «Последний герой»: мы утвердили ведущую, состав участников и даже концепцию того, как это всё будет происходить. Это будет десятый, юбилейный сезон.
— Где будут проходить съёмки «Последнего героя»?
— Скоро всё обязательно расскажем.
— В одном из интервью вы говорили, что растёт интерес зрителя ко всему иррациональному и эзотерическому. В прошлом такой интерес можно было объяснить отсутствием достаточного количества информации, поэтому люди прибегали к объяснению рационального иррациональным. Как вы думаете, почему сверхъестественное всё ещё так манит аудиторию?
— У меня есть два ответа. С прагматичной точки зрения я вижу это так: с 2019-го рациональное стало проигрывать иррациональному. Одно из первых поражений — это пандемия коронавируса. Мы все жили в мире, где эпидемия невозможна. Все масштабные эпидемии мы видели только по телевизору, в кино, читали о них в книгах. И всё это не имело никакой связи с реальностью. Глобальных эпидемий не было давно, все жили в иллюзии, что мы знаем, как всё лечить. А тут в один момент нас всех закрыли, сказали: «Мы не знаем, как это лечить». И это был первый удар по рациональности.
Люди перестают искать ответы в рациональности и начинают обращаться к эзотерике. Любому в экзистенциальном страхе нужна опора. У кого-то есть вера, он может прийти в храм, а кто-то опирается на другие вещи, идёт к гадалке, например, чтобы услышать, что всё хорошо или всё плохо, и понять, как дальше действовать. В нынешнее время людям очень нужна опора. Причём во всём мире.
Ну а второе... Я разговаривал с одним из священников и помню, он мне сказал, что в России есть такое официальное понятие, как двоеверие — это когда человек верит в Бога, но и к тарологу захаживает. И вот, по словам священника, приходит к нему женщина на исповедь, он знает, что после него она в любом случае пойдёт ещё и к гадалке — послушает его, её, из всего сделает вывод о том, как ей двигаться дальше. Это распространённая практика, особенно во времена, когда таролога легко найти.
— Каковы, по-вашему мнению, компоненты хорошего телевизионного продукта? Что делает шоу успешным?
— Это может звучать непрофессионально, но я никогда не подстраивался под аудиторию, математически не собирал какие-то слагаемые проекта. Если бы я знал, я был бы мультимиллионером, потому что просто говорил бы, что делать. Ответ один: я не знаю. Есть вещи, которые интуитивны или пройдены опытным путём. Каждый проект — это, возвращаясь к эзотерическому, «так сложились звёзды».
— Как вы вообще решили шагнуть в мир продюсирования?
— Ничего я не решал. Я даже не учился на это. Я играл в КВН, и наша команда — «Станция Спортивная» — в последнем сезоне нуждалась в старшем товарище, который помогал бы. Я познакомился с Вячеславом Дусмухаметовым, он предложил мне поработать над «Comedy Баттлом» в качестве креативного продюсера. Так началась моя карьера. Потом всё постепенно начало получаться: «Танцы» появились, «Песни», «Музыкальная интуиция» и прочее.
Кроме того, мой дедушка был единственным и востребованным мастером по ремонту телевизоров в Ивантеевке. И то, что я работаю на телевидении, думаю, связано ещё и с этим. Я знал, из чего телевизоры состоят. Я всё детство провёл рядом с дедом, пока он собирал сломанные приборы, паял и чинил их.
— Стриминговое развитие идёт революционным путём: тренды постоянно обновляются. На ваш взгляд, как обстоят дела в развитии телевидения? Какие новые тренды могут прийти на замену старым, а что останется неизменным?
— У телевидения и стриминга разный принцип работы с контентом. Телик — это потоковое вещание, в котором я не могу настроить алгоритмы так, чтобы вам выдавать определённый контент и говорить, что это тренд. Всё, что я могу, — передать информацию путём рекламной кампании. Это, так сказать, условное старое СМИ. Диджитал-СМИ построено по принципу: «Ты этого ещё не видел? Смотри, вот это тренд». Там алгоритм постоянно выдаёт что-то новенькое, свежее. А на стриминговых платформах немного другой принцип — они находятся посередине. Принцип не алгоритмичный, потому что показ непостоянный, но и не телевизионный. Там практически работа по запросу. Я туда иду что-то посмотреть интересное, то, что я не увижу по телевизору.
Три абсолютно разных вида подачи информации требуют разного вида контента. При этом телевизор всё равно развивается прогрессивнее остального и является двигателем своего контента, по крайней мере в России. Назовите мне любую фамилию из YouTube, и я вам скажу, в какой телепрограмме он выскочил. Что касается сериалов, там такая же история: назовите любой сериал, и мы назовём режиссёра, который делал те или иные проекты для телевизора и стал популярным. Телевидение движется прямо и растёт за счёт объёма, инвестиций и профессионалов, которые находятся внутри телевизионного мира.
Есть у Маршалла Маклюэна фраза о том, что одно СМИ не убивает другое. Интернет-вещание не убьёт телевидение, как и телевизор не убил радио и книги. Плюс ко всему, на мой взгляд, на ТВ всё более ответственно. Тот же YouTube вообще не следит ни за чьим законодательством. На ТВ всё строго: если есть мат, его обязательно нужно запикивать, и так далее. Я, делая шоу, все законы обязан соблюдать. Поэтому телевизионный контент — более ответственный.
— В чём разница работы российского продюсера от зарубежных коллег? Какой опыт мы могли бы перенять у них и чем могли бы поделиться?
— Главное, что есть на западном телевидении, а у нас нет, — это чёткая юридическая база производства. Например, когда был коронавирус, во всех титрах западных программ числился ковид-менеджер. Это отдельная должность человека, который отвечал, скорее всего, за юридическую остановку съёмочного процесса при заболевании кого-то на площадке. И ответственность за остановку лежала не на продюсере, а на ковид-менеджере, у которого такие полномочия чётко прописаны в договоре. У нас этого нет.
Наше телевидение работает иначе. У нас нет этой юридической базы, нет профсоюзов, мы можем другие вещи делать. Если сравнивать два мира, то мы находчивее, оригинальнее и разностороннее. Но часто забываем об этом. Зарубежное ТВ — более штамповое и маркетинговое, поэтому оно звучит ярко и мощно. Но мы умеем делать не хуже.
Я вообще отношусь к западному телевидению, особенно к американскому, как к некоему бесплатному источнику знаний. Они потратили много миллионов долларов и времени на то, чтобы сделать своё телевидение таким, какое оно сейчас. Почему бы не пользоваться этим опытом, не платя ни копейки. Если вспомнить: в то время, когда мы восстанавливали страну после войны, они развивали развлекательную и медиасферы. Более стабильно и понятно у нас стало в 2001 году, а в Америке уже тогда шли различные шоу. Поэтому их телевидение развито лучше. И конечно, я на это смотрю как на опыт, который бесплатно могу использовать во благо страны и своей работы.