Скорость и результат интеграционных процессов зависят от национального большинства, которое хочет или не хочет, чтобы люди, которых интегрируют, были соседями и друзьями, а не зловещей массой, сказала психолог, руководитель центра «Академия детства», участница экспертных групп по составлению программы интеграции «Lõimuv Eesti» Елена Парфенова в интервью порталу rus.err.ee.
ERR: Русским детям не хватает эстонских сверстников для общения
Русскоязычным школьникам в Эстонии сложно влиться в общество, поскольку система их коммуникации с эстонскими сверстниками не налажена. В школе эстонский язык им зачастую дается с трудом, и в повседневной жизни общаются они чаще всего на русском, пишет ERR.
Flicker / vastateparksstaff
Эстония стала независимым государством более 20 лет назад, но интеграция общества идет не очень успешно. В чем проблема?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Проблема в нечеткости позиций. Изначально интегрирующая и интегрируемая стороны подразумевали под словом «интеграция» абсолютно разное.
В интеграционных процессах порой очень много формального. Это, в основном, проектная система – есть фонды, есть цели и задачи проектов. Но проект должен создаваться не абстрактно, а под конкретных людей. Очень часто проект написан, деньги есть, а людей, для которых он написан, забыли спросить об их потребностях. И на выходе результат — «не интегрируемые».
Какой проект может считаться успешным?
Какой проект может считаться успешным?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Например, «Энтрум», обучение молодежи предпринимательству. Я видела его в действии два года назад, когда он проводился в Ида-Вирумаа. Там была смешанная команда из подростков 15-18 лет, он велся одновременно на двух языках, на сессии приезжали известные и очень благожелательные люди, достигшие в масштабе Эстонии и за ее пределами больших результатов. Проводились лаборатории и мастер-классы. Это была творческая работа, где язык сам по себе был не значим, потому что он был только инструментом для работы.
Успешные проекты получаются там, где эстонский язык – лишь инструмент для взаимодействия. Когда все в первую очередь занимаются креативом или совместным решением проблем, тогда очень легко выучить или активизировать язык, грамматическая основа которого заложена в школе.
Почему в школе не выучить язык?
Почему в школе не выучить язык?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Методики обучения у нас не самые лучшие. После школы лишь единицы владеют языком, несмотря на то, что учат его 12 лет по такому количеству часов. Это нонсенс. Проблема в том, что нет поля для общения.
Во-первых, нужно по-другому отнестись к преподаванию языков в школе. Нужен индивидуальный подход, следует разделять класс минимум на три группы. Большие деньги тратятся непонятно на что, при этом сделать в школах разные группы для разноуровневых детей не очень сложно.
Во-вторых, люди, которые обучают детей, должны быть приняты учениками, между ними не должно быть эмоциональных преград. Учитель должен быть очень позитивным человеком, принят изначально как личность.
Не проще ли отдавать детей в эстонские школы, чтобы не было проблем с языком?
Не проще ли отдавать детей в эстонские школы, чтобы не было проблем с языком?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Если бы эстонская школа была готова принимать русских детей, то это замечательно. Я только за. Но в эстонской школе должны быть учителя, которые могут принять не только одного-двух-трех способных русских детей, а любых. Эстонских учителей не обучали, как обращаться с классом, в котором много русских детей. Да, мы можем массово пойти в эстонскую школу, но для этого не готова почва.
Как психолог я уверена, что часть детей выживет в любой школе — будь то эстонская, китайская или какая угодно. Это дети с высокой адаптивностью, достаточно высокими способностями и невысокой тревожностью. Я читала недавно об образцовых результатах русских детей в эстонской школе. Но туда идут в основном отборные дети, они в любой школе будут показывать высокие результаты.
Слабым ученикам и в русской школе приходится тяжело. Тем более что в русской школе авторитарный стиль преподавания, как заявляет министерство. Может, в эстонской школе такие дети будут психологически лучше себя чувствовать?
Слабым ученикам и в русской школе приходится тяжело. Тем более что в русской школе авторитарный стиль преподавания, как заявляет министерство. Может, в эстонской школе такие дети будут психологически лучше себя чувствовать?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Если ребенок тревожный изначально, если родители не имеют позитивного отношения ко всему, что происходит, то с такой мотивацией ребенок не покажет себя на 100 процентов ни в чем и очень много потеряет в развитии. Он будет знать язык на определенном уровне, но у него очень много ресурсов уйдет на выживание. Ученик хорошо обучаем только в том случае, если он ничего не боится в школе.
Насколько здорова сейчас русская школа в Эстонии?
Насколько здорова сейчас русская школа в Эстонии?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: У педагогов в школах и садиках очень высокий процент профпрогорания, и у этого действительно есть оборотная сторона — авторитарность. Чем меньше учитель свободен внутри, тем больше нервозности и мнимой авторитарности. Учителя, может, и не хотят так делать, но в школах у них зыбкое положение, а ученики это моментально считывают.
В нашем центре сейчас работала коллега из Италии, и она спрашивала — почему у вас такое разделение везде? Я тоже озадачилась. Это же не прихоть русского населения — эстонские школы и садики. Если бы это хотели изменить, то давно бы уже изменили. Значит, не находят подходящей модели.
Учителей для русских школ больше не готовят...
Учителей для русских школ больше не готовят...
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Сейчас нужно готовить педагогов для работы не в русской, а мультикультурной среде. Надо принять как данность, что здесь почти у 30 процентов жителей домашний язык — русский. Этого требует даже просто вопрос безопасности русского ребенка в эстонском детском саду.
В эстонской группе, где есть русские дети, должен быть педагог, который смог бы объяснить правила по-русски, чтобы не было трагедий. Для ребенка язык вторичен, педагоги должны получать и серьезную психологическую подготовку для работы на двух языках. Ко мне после эстонского садика обращаются родители детей и с заиканиями, и с невротическими проявлениями.
Неврологические проблемы были у детей всегда.
Неврологические проблемы были у детей всегда.
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Сейчас их стало больше. Особенно в русскоязычной среде, из-за родительского прессинга — ты должен быть конкурентоспособен, ты должен знать в два раза больше языков, на голову выше, спортивнее. Дети не выдерживают.
В каком случае интеграция может считаться успешной?
В каком случае интеграция может считаться успешной?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Если в школе ребенок совершенно спокойно может играть с эстонскими сверстниками, и эстонские сверстники, слушая русскую речь или эстонскую речь с акцентом, не сторонятся. Ребенок должен понимать язык на бытовом уровне и уметь отвечать. В детском саду это можно сделать при доброй воле со всех сторон.
У ребенка должно хватить языковой базы, чтобы пойти в обычную, не элитную, эстонскую школу. Хотя считаю, что начальная школа должна быть на родном языке с хорошим преподаванием эстонского.
Опять все упирается в детские сады. Где взять эстонских сверстников для общения?
Опять все упирается в детские сады. Где взять эстонских сверстников для общения?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: В мультикультурных садиках нужно не проводить отдельные занятия два-три раза в неделю на эстонском языке, а иметь в каждой группе второго педагога, который мог бы общаться с детьми на хорошем эстонском языке и в случае непонимания ситуации перевести. И четко договориться с детьми — с этим воспитателем говорим только на эстонском, с другим – только на русском.
То же самое нужно сделать и в эстонских садиках, где есть русские дети — чтобы не было проблем. Это все решаемо, не очень затратно, такую модель можно применить, это только вопрос встречного движения.
Я не знаю ни одного родителя, который сказал бы, что не хочет, чтобы ребенок или он сам не знал эстонского. Нет таких людей. Тормозят процесс не люди, а неправильная модель обучения языку.
Для успешного освоения языка просто не хватает общения?
Для успешного освоения языка просто не хватает общения?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Во-первых, очень не хватает коммуникативных ситуаций. Советы смотреть телепередачи на эстонском языке и читать газеты не работают, нужно живое общение.
Во-вторых, существует вопрос эффективности курсов и уроков эстонского, и желания тех, от кого напрямую зависит изменение ситуации. Я окончила много курсов, я сдавала экзамены на все уровни, но мне не повезло с этими курсами.
Каким вы видите психологический аспект перевода русских гимназий на эстонский язык?
Каким вы видите психологический аспект перевода русских гимназий на эстонский язык?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Никаких проблем, если бы наши выпускники 9-х классов знали язык так, чтобы обучаться дальше на эстонском. Но это сейчас есть или в элитных школах, где учатся наиболее способные дети, или там, где родители очень много вкладывают в детей.
Эстонский язык — красивый и не очень сложный при правильном преподавании. Но языки нельзя противопоставлять. Чем больше будет взаимного уважения, тем больше желания и принятия другого языка.
Реальная интеграция происходит, когда ставят не на язык, а на общение эстонских и русских ребят в старших классах. Язык из инструмента выживания и наказания должен перейти в реально необходимую для жизни вещь.
Люди, которые делают интеграционные проекты, признают, что русская школа всегда готова к подобному сотрудничеству, но иногда очень сложно найти заинтересованную эстонскую школу для партнерства.
Есть ли у русской молодежи кризис самоидентификации и комплексы в отношении акцента?
Люди, которые делают интеграционные проекты, признают, что русская школа всегда готова к подобному сотрудничеству, но иногда очень сложно найти заинтересованную эстонскую школу для партнерства.
Есть ли у русской молодежи кризис самоидентификации и комплексы в отношении акцента?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Нет проблем у выпускников русских школ, получивших высшее образование на эстонском языке. И у русских выпускников эстонских школ, которые благодаря родителям не теряли своей русской идентичности.
Сохранение самоидентичности в наших условиях — это не потерять свою открытость и эмоциональность и принять все лучшее от эстонского менталитета: терпимость в лучшем понимании этого слова, отношение к порядку, законопослушность.
Комплексы по поводу акцента есть не у молодых, а у их родителей — людей, которых заставляли сдавать экзамены и поправляли. У молодых людей, которые говорят свободно по-эстонски, хоть иногда и с ошибками, нет никаких комплексов, если у них есть среда, где к ним доброжелательно расположены.
Сколько лет или поколений занимает интеграция?
Сколько лет или поколений занимает интеграция?
ЕЛЕНА ПАРФЕНОВА: Скорость и результат зависят от национального большинства, которое хочет или не хочет, чтобы люди, которых интегрируют, были соседями, друзьями, а не зловещей массой.
Я слышала: мы боимся вашу молодежь, потому что она агрессивна. Мне говорили: мы тебя боимся, ты чересчур эмоциональна. Пока предубеждения, страх, что от нас неизвестно чего можно ждать, не уйдут, интеграция будет буксовать. Мне кажется, что сейчас мы более чем готовы влиться в общество, но еще больше требуется встречная готовность.
Ведь обычно не говорят эстонскому классу – у нас теперь будет учиться русский ребенок, он говорит с акцентом, но мы ему будем помогать. Ведь обучение взрослых на курсах всегда стоит денег, но откуда взять 300 евро при зарплате 500?
Как только я встречаю настороженность, когда начинаю говорить с акцентом, то не получается коммуникации, не получается сотрудничества. Для создания общего культурного пространства нужно иметь и обратную связь от большинства.
Дата публикации 30 августа 2013 года.
В нашем паблике в VK самые свежие статьи и сюжеты зарубежных СМИ
Сегодня в СМИ
