RT

Россия и Польша не должны быть заложниками истории
В преддверии своего визита в Польшу Президент России Дмитрий Медведев дал интервью польским СМИ. Президент ответил на самые актуальные вопросы, касающиеся развития российско-польских отношений.

Россия меняется, и остальные страны мира должны это признать. В преддверии своего визита в Польшу российский президент Дмитрий Медведев сказал польскому журналисту Томашу Лису, что исторические разногласия не должны повлиять на продолжающуюся оттепель в отношениях России и Запада.

 
ТОМАШ ЛИС, журналист: Добрый вечер, господин президент! Очень рад Вас видеть. 
Отношения между Россией и Польшей лучше всего характеризует тот факт, что это уже второй двусторонний российско-польский визит за последнее время. Что Вы думаете о качестве сегодняшних российско-польских отношений? И почему российское руководство приняло решение начать «перезагрузку» и улучшить эти отношения?
 
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ, Президент Российской Федерации: Знаете, нам в любом случае нужно было рано или поздно такое решение принимать. У наших отношений, как это неоднократно подчёркивалось и в литературе, и в публицистике, и на политическом уровне, есть своя достаточно сложная история, которая связывает наши народы. И в этой истории были и светлые страницы, и страницы, полные боли и горя. Но в текущей жизни крайне важно выйти из этой довольно давно сформировавшейся исторической парадигмы развития российско-польских отношений, постараться отделить историю, какой бы она ни была, от текущей жизни.
 
Нам нужно открыть дорогу в будущее, сохраняя при этом всё то лучшее, что связывало наши страны, наши народы, и стараясь давать адекватные оценки самым тяжёлым страницам этой истории.
 
ТОМАШ ЛИС: Господин президент, мне кажется, что Ваш тезис о том, что в России и Польше мы не были заложниками истории, – это очень важное заявление со стороны России.
 
Ваше заявление по вопросу о сталинских преступлениях было хорошо принято в Польше, как и последнее заявление Государственной Думы по поводу катынского преступления. Тем не менее из-за уровня недоверия, который нарастал, миллионы поляков задают себе вопрос: изменения, которые мы видим, это стратегические, постоянные изменения или только тактические?
 
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Если мы хотим изменений, то это делается не только для поляков, это делается и для российских граждан. Это дорога со встречным движением. Это в нашей власти, и это на самом деле должен быть стратегический выбор, а не тактическое решение для достижения каких-то целей.
 
Знаете, в чём, на мой взгляд, трудность российско-польских отношений и некоторых аспектов отношений нашей страны с другими странами? Что существует целый набор исторических проблем, трагедий. Одна из них (очень страшная трагедия) – это катынская трагедия. И я считаю, что наша задача в Российской Федерации - рассказать правду об этом.
 
Государственная Дума сделала соответствующее заявление на эту тему, очень важное заявление. Совершенно очевидно, кто совершил это преступление и ради чего. За это преступление отвечает Сталин и его приспешники. И у меня есть соответствующие документы, которые были получены из так называемой «особой папки». Эти документы сейчас присутствуют и в Интернете, они общедоступны со всеми резолюциями. Попытки поставить эти документы под сомнение говорят о том, что их кто-то сфальсифицировал, это просто несерьёзно.
 
Но я считаю, что подобные изменения должны происходить не только в России. Для того чтобы нам перевести наши отношения на новый партнёрский уровень, на уровень, ориентированный на будущее, на стратегический уровень, изменения должны произойти и в общественном сознании Польши, должен появиться новый взгляд на новую Россию.
 
ТОМАШ ЛИС: Господин президент, когда 10 апреля до Вас дошла информация о том, что Президент Польши погиб в авиакатастрофе, что Вы почувствовали, как Вы отреагировали?
 
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Я, знаете, навсегда запомнил эти минуты. Когда я узнал о происшествии, я находился в Петербурге. Когда мне доложили о том, что случилось, я просто не мог поверить в то, что это в принципе возможно. Вначале я подумал, что это какая-то ошибка. И потом, когда я уже получил несколько официальных докладов, я понял, что это реальная катастрофа.
 
Знаете, это был очень тяжёлый день не только для поляков, что совершенно естественно, и не только для родственников всех, кто погиб в этой страшной катастрофе, но и для нашей страны, для руководства нашего государства. Это было серьёзное испытание. И не буду скрывать, эти минуты, эти переживания навсегда останутся в моей памяти.
 
ТОМАШ ЛИС: Господин президент, я думаю, что говорю здесь от имени миллионов поляков: Вашу позицию сочувствия, скорби, как и миллионов россиян, в те дни увидели, оценили с большим уважением. И Вы сами говорили о том, что все в Польше хотели бы до конца разобраться в этой трагедии.
 
К слову, в Польше были рассуждения о том, что, может быть, имел место заговор. И тем, кто такую теорию выдвигают, не очень нравятся некоторые тенденции, которые имеют место в расследовании. Например, российские власти отказывают польской стороне в информации о регламентах аэропорта Смоленска. Это, конечно, всего лишь мелочь, но она вызывает определённое недоверие.
 
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: У меня есть своя позиция по поводу того, как осуществляется сотрудничество по этой трагедии. Да, оно возникло по очень скорбному, тяжелому поводу, но тем не менее это сотрудничество позволило продемонстрировать добрые намерения российской стороны.
 
Уровень сотрудничества в этой области всё равно беспрецедентно высок. Это и сотрудничество между нашими правоохранительными структурами, и между прокуратурами, и между авиационными службами, сотрудничество в рамках деятельности Международного авиационного комитета. Несмотря на то что у нас, как обычно, есть какие-то технические нюансы, которые стороны могут по-разному интерпретировать, ни одного существенного расхождения у нас не было.
 
Российская сторона свою часть дороги прошла. Ни разу не было такой ситуации, прямо Вам скажу, когда бы мне позвонили и сказали: «Мы не знаем, давать что-то польской стороне или нет». Изначально установка была такой, что все материалы должны быть переданы полякам.
 
ТОМАШ ЛИС: Господин президент, встречу в верхах в Лиссабоне, в которой Вы участвовали, и на Западе, и на Востоке отметили как поворотный момент в отношениях между Россией и НАТО, а также между Россией и Западом. Считаете ли Вы, что это была историческая встреча, или, по Вашему мнению, по прошествии времени окажется, что это не совсем так?
 
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: А это всё в наших руках. Этот саммит может быть историческим, а по своему духу, по атмосфере он был историческим, особенно с учётом того, что мы имели два года назад. Но он может превратиться и во встречу, не оправдавшую надежд.
 
Я напомню, что было ещё в 2008 году. Прежняя администрация Соединённых Штатов Америки выступила с хорошо известной идеей о размещении противоракет и радаров в Польше и Чешской Республике. Вокруг этой идеи шли очень серьёзные споры. В нашей стране воспринимали эту идею как идею, направленную на ослабление военного потенциала Российской Федерации. Мы свою позицию до натовских структур доводили. В какой-то момент ситуация обострилась до того, что мне пришлось принять неприятное решение о размещении дополнительного количества ракет. Впоследствии новая администрация отказалась от того решения, которое было, и правильно поступила.
 
В то же время идея ПРО осталась. Нам было предложено подумать о месте Российской Федерации в системе европейской ПРО, которая создаётся на базе натовских возможностей и, прежде всего, конечно, возможностей Соединённых Штатов Америки. Я сказал президенту Обаме: «Оk, хорошо, мы готовы, но мы бы хотели, чтобы такого рода проект был равноправным, чтобы мы понимали, где место Российской Федерации, чтобы мы понимали, на какие угрозы мы отвечаем совместно, что это за угрозы, чтобы мы понимали свою долю ответственности».
 
Знаете, я одну вещь сейчас скажу, надеюсь, на меня не обидятся наши друзья и мой американский коллега. Я прямо сказал президенту Обаме, что то, что мы сейчас закладываем,-  это вопрос, который будет иметь значение не для меня и не для него как политика, а будет иметь значение для того, что будет через 10 лет, когда четырёхэтапная система противоракетной обороны к 20-му году будет окончательно развёрнута.
 
Так вот, она будет или совместной инициативой России и НАТО, которая будет закрывать нас от каких-то потенциальных угроз. Или же, если Россия не найдёт себе всё-таки соответствующего места в этой системе, к 20-му году мы можем прийти к ситуации, когда соответствующий «зонтик» противоракетной обороны будет рассматриваться как фактор, дестабилизирующий ядерное равновесие, снижающий возможности России поддерживать ядерный паритет, до тех пор пока есть ядерное оружие.
 
И вот этот второй вариант развития событий может послужить к 20-му году основанием для нового витка гонки вооружений. Нам бы этого очень не хотелось. Именно поэтому я сформулировал соответствующую идею секторальной ответственности отдельных государств в рамках противоракетной обороны в Европе на саммите в Лиссабоне. И я очень жду, что мои партнёры – и Соединённые Штаты Америки, и другие партнёры из стран НАТО – самым внимательным образом изучат идею Российской Федерации.
                                                                                                                      
ТОМАШ ЛИС: Как Вы видите экономические отношения между Россией и Польшей, с учетом того, что проект «Северный поток» воспринимается, скорее, как политический проект, чем экономический?
 
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Знаете, можно, конечно, называть «Северный поток» политическим проектом. Если диверсификация источников энергоснабжения в Европе, гарантированная поставка энергоносителей из России – это политика, то тогда это политический проект. Но я считаю, что это тот случай, когда мы действуем во взаимных интересах. Интерес России заключается в том, чтобы продавать свой газ как можно большему числу потребителей. Интерес европейских стран заключается в том, чтобы соответствующие энергоносители, газ в том числе, получать, перерабатывать, обогревать дома, запускать новые проекты, предприятия.
 
Я хотел бы напомнить, что Евросоюз – наш крупнейший партнёр. Наш торговый оборот превышает 200 с лишним миллиардов евро в год. И он будет расти, в этом нет никаких сомнений. Но наше партнёрство строится на целом ряде проектов. Поэтому, когда иногда «Северный поток» или «Южный поток» пытаются представить как попытку Москвы сделать Европу зависимой от российской энергии, это выглядит как нечестное и, может быть, абсолютно неоправданное манипулирование.
 
ТОМАШ ЛИС: В Европе и в Польше Ваше пребывание на посту Президента России рассматривается также как серьёзное стремление к модернизации. Эта модернизация может стать реальностью, если Россия будет последовательно строить правовое государство и уважать гражданские свободы. Что, по Вашему мнению, является самым важным, что является абсолютно необходимым для строительства гражданского общества в России?
 
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Я глубоко убеждён в том, что демократия тесным образом связана с состоянием экономики. И для того чтобы Россия имела современную демократию, а мы только создаём основы демократического устройства в нашей стране, мне неоднократно об этом приходилось говорить, мы должны иметь современную, сильную, модернизированную экономику, основанную не только на нефти и газе. Наша экономика должна быть основана на инновациях, на новых технологиях. Благо для этого есть все условия: есть способности, есть желание этим заниматься.
 
Я иногда слышу советы о том, что лучше ничего не трогать, нужно полностью изменить экономическую ситуацию и только после этого совершенствовать политические институты, заниматься обеспечением свобод. Это неправильно. Мы не можем реформировать экономику, не делая изменений в политическом устройстве. Как это сделать – это отдельная и очень непростая задача. Именно этим мы сейчас и занимаемся.
 
Где мы сейчас находимся в смысле строительства правового государства? У меня нет никаких иллюзий. Мы находимся где-то в одном из начальных этапов этого строительства. Но надо признаться, что не мы одни строим современное государство, правовое государство с известными сложностями.
 
Я уже многократно объяснял, в чём вижу основные сложности создания правового государства в нашей стране. И экономические или политические реалии сегодняшнего дня – далеко не единственная проблема. Не будем забывать и о нашей истории. В нашей стране никогда не было демократии до 1991 года, когда возникло современное Российское государство. Подчёркиваю, никогда: ни в царской России, ни в Советском Союзе.
 
Поэтому у меня нет иллюзий относительно того, какой путь нам еще предстоит пройти. Но это не значит, что мы ничего не делали последние 20 лет, и особенно последние 10 лет. Я считаю, что мы очень существенно укрепили и нашу государственную систему, и нашу правовую систему. Я иногда слышу: «Вы очень сильно перекачали государство, оно стало очень жёстким, громоздким, оно всем руководит». Может быть, это и так частично, я с этим спорить не буду. Но, с другой стороны, верховенство права невозможно без опоры на государство.
 
Что же касается преступности, преступления бывают разные и у нас, и в других странах, в Евросоюзе, в Польше. Думаю, никто с этим спорить не будет. Некоторые преступления совершаются, для того чтобы достичь определённых политических целей, а не для личной выгоды. На самом деле попытки представить все преступления как сугубо экономические или как сугубо политические обречены на провал.
 
У нас много проблем, и они всем известны. У нас на Кавказе довольно сложная обстановка: там совершаются не только экономические правонарушения, там происходят посягательства на жизнь и здоровье людей. Это происходит из-за экстремизма, а не по бытовым причинам.
 
Отрадно, что нас в последнее время стали лучше слышать. Чего там обманывать друг друга, ещё лет восемь назад нам говорили, что у нас на Кавказе – повстанцы, партизаны, борющиеся за независимость. Однако после 11 сентября и некоторых других событий наши партнёры и в Соединённых Штатах Америки, и в Европе признали, что эти люди - террористы, которые получают деньги от Аль-Каиды и других террористических организаций. Для этого потребовалось определённое время. Мне кажется, что мы должны друг друга в этом плане научиться слышать, это очень важно и для российско-европейских отношений в целом, и для российско-польских отношений в частности.
 
ТОМАШ ЛИС: Господин президент, я хотел бы задать Вам один вопрос, хотя я и не такой оптимист, чтобы ожидать, что Вы на него ответите. Будете ли Вы баллотироваться на второй президентский срок?
 
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Я, конечно, Вам отвечу, другого и быть не может. Но я надеюсь, Вы не такой оптимист, что ожидаете услышать, что я собираюсь сегодня объявить о том, что выставляю свою кандидатуру, потому что у нас еще не начался избирательный процесс.
 
Я повторю то, что уже говорил: если ситуация в нашей стране будет нормальной и стабильной, если я буду иметь соответствующую поддержку от населения, я такой возможности не исключаю.
 
ТОМАШ ЛИС: Господин президент, большое спасибо. Большое спасибо за то, что ответили на трудные вопросы, и за то, что Вы нашли для нас время.
 
ДМИТРИЙ МЕДВЕДЕВ: Спасибо.
 

 

Материалы ИноТВ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию RT
В нашем паблике в VK самые свежие статьи и сюжеты зарубежных СМИ
источник
RT Россия Европа
теги
Госдума РФ демократия Дмитрий Медведев Иосиф Сталин история Катынь Лех Качиньский модернизация НАТО перезагрузка Польша права человека ПРО Россия сотрудничество США
Сегодня в СМИ
Новости smi2.ru

Ссылки по теме

Популярное

INFOX.SG

Лента новостей RT

Новости партнёров