Алексей Ярошевский: Воспоминания о Майдане. Часть 1

Прошел всего год, а кажется — целая вечность. Но события того киевского ноября, того Майдана, не побоюсь этого слова — светлого, который ещё не знал всех своих непростых и кровавых последствий, отпечатались с острой, прозрачной чёткостью.

В тот вечер мало кто из коллег придал большое значение твиту известного украинского журналиста (нынче депутата Верховной рады) Мустафы Найема. «Встречаемся в 22:30 под монументом Независимости. Одевайтесь тепло, берите зонтики, чай, кофе, хорошее настроение и друзей». Похоже на дружеское приглашение на пикник. Кто-то из украинских коллег, с которыми мы почти весь день провели возле здания Верховной рады, неодобрительно фыркнул — мол, ну что, ещё один протест, неужели не ясно до сих пор, что эту страну маханием флагов не изменить? Как же неправ был он, да и все мы, наивно полагающие, что ещё одно собрание недовольных людей на Майдане ничего не изменит.

Фото (С) Алексей Ярошевский

Сразу хочу дать понять уважаемому читателю — эта статья, как и все последующие, не призвана «промыть кому-то мозги» или оскорбить чьи-либо чувства. В конце концов мнений по поводу событий в Украине (да простят меня филологи, я всегда говорил «в», а не «на» — как минимум из уважения к украинцам, которых этот момент задевал) существует много. Я лишь хочу изложить то, как я видел события годичной давности — и да, моё мнение может не совпадать с мнением редакции. И сей пассаж посвящён исключительно тому первому Майдану, про остальное я напишу позже.

Фото (С) Алексей Ярошевский

Вы спросите — почему изначально возник такой пессимизм в отношении первого, ноябрьского Майдана? Отвечу — да потому, что за четыре неполных года жизни в Киеве подобных акций я наблюдал множество. Всегда с диким ажиотажем, всегда громко и напряжённо. Но никогда они не заканчивались даже малейшим кровопролитием, равно как и не приводили к каким-либо результатам. Кто-то скажет — а как же «оранжевая революция»? Да, безусловно, результат там был — без крови, кстати — но не уверен, что это был тот результат, которого жаждала Украина.

Именно потому в феврале 2010-го года к власти пришел Виктор Янукович, которого после поражения в 2004-м многие списали со счетов. Именно поэтому многие три с небольшим года спустя так ухватились за идею, которую холил и лелеял, но так и не смог осуществить предшественник Януковича Виктор Ющенко — подписать соглашение об ассоциации с ЕС. Именно поэтому люди вновь вышли на улицы.

Фото (С) Алексей Ярошевский

Я вспоминаю своё удивление — хотя с правительством Януковича, казалось, удивляться уже было нечему — когда президент Украины заявил о готовности подписать соглашение с ЕС. То, что Янукович не станет мессией, который вытащит отношения между Киевом и Москвой из болота, в которое их завёл Ющенко, стало понятно спустя год с небольшим после инаугурации. Да, поток инвестиций из России увеличился. Да, некоторые предприятия, как КБ Антонова, заработали с новой силой. Да, Янукович отменил героизацию лидеров УПА — шаг Ющенко, раздражавший и Москву, и значительную часть жителей Украины.

Но на межгосударственном уровне все равно наблюдался бардак — и полный тупик в газовых переговорах был тому ярким подтверждением. Кто-то спекулировал на тему того, что Путин, мол, лично недолюбливает Януковича. Кто-то подходил к проблеме с прагматичной стороны — что Янукович и команда слишком нарочито гнут свои интересы в переговорах с Москвой. И всё равно решение Януковича об ассоциации с ЕС выглядело достаточно странным — то ли предмет торга с Россией, то ли попытка спасти свой катастрофически падающий рейтинг. Странным оно выглядело особенно учитывая реакцию Москвы на эту инициативу. Наверняка у вас есть своё мнение на предмет того, была ли эта реакция оправдана. Но вряд ли кто-то будет оспаривать тот факт, что у любой страны есть право защищать свои экономические интересы — и тогда почти никто не задумывался и уж тем более не говорил в новостях о том, что Россия в случае переформатирования украинского рынка получала огромный, исчисляемый в миллиардах евро ущерб своей промышленности.

Фото (С) Алексей Ярошевский

К Майдану-2013 страна подошла в плачевном состоянии. Коррупция, которая и так бушевала в Украине с момента развала СССР, превзошла всяческие разумные пределы. Лично знаю людей, которые потеряли успешный бизнес, когда к ним пришли «ребята в кожаных куртках». Росла социальная напряжённость — в Киеве всё чаще можно было услышать фразы а-ля «эти донецкие всё захватили». Даже блестяще проведённый чемпионат Евро-2012 не подсластил пилюлю — страна, где и так всё было непросто (как в финансовом, так и в этническом плане) была на грани. Мы не раз с моими коллегами — как российскими, так и украинскими и западными — обсуждали, когда же все полыхнёт. Когда взорвалась Врадиевка, показалось, что вот оно — народный бунт начался. Тогда успокоилось, но ненадолго.

Моя работа на бюро в Киеве закончилась в ноябре 2012-го, аккурат после выборов в Верховую раду. Тогда я сказал начальству: есть у меня ощущение, что после них спокойней не станет. Что через полгода тут может начаться буря, куда хлеще, чем уже всем набившая оскомину борьба за власть по-украински (я конечно же имею в виду бесконечные разгоны парламентов, перевыборы, драки на трибуне Рады, компромат на всех и вся). Но с другой стороны, лететь до Киева всего час с небольшим — и всё равно я и предполагать не мог, что после возвращения мне придётся летать в Украину почти каждые 2 месяца. И отнюдь не потому, что я люблю эту страну — до сих пор считаю годы проведенные там, лучшими в жизни — и что у меня там остались друзья и близкие люди. Тихо и медленно там закипала революция. Просачивалась через небольшие всплески народного недовольства и ухудшение экономики. Промахнулся я в своих расчётах всего лишь на полгода.

16 ноября я пришёл к продюсерам и высказал опасения, что в этот раз может полыхнуть. Что есть инсайдерская информация — не спрашивайте откуда, помогли наработанные годами украинские источники, — что договор с ЕС не подпишут. «Ну съезди дня на 3-5, — сказало тогда руководство, — если ничего не произойдёт, то снимешь сюжет о том, что ничего не произошло». Надо сказать, что доселе практически свободное от медиа-пропаганды (не люблю это слово, но иначе не скажешь) украинское общество уже тогда мощно обрабатывалось на предмет ассоциации с ЕС. Мол, это сулит стране решение всех проблем, золотые горы, достойный уровень жизни, европейские ценности — в общем, полный набор штампов. На мировой арене мы были чуть ли не единственным СМИ, которое пыталось дать зрителям и другую сторону медали (вы можете с лёгкостью найти мои репортажи того периода в интернете) — что ассоциация с ЕС может изменить жизнь украинцев только в очень долгосрочной перспективе, через 20 или более лет. Что моментальный удар по экономике Украины может быть слишком сильным, особенно в том, что касалось машиностроения, почти полностью зависевшего от торговли с Россией. Что ассоциация с ЕС совсем не гарантирует членства (приводя в пример Турцию). Мы говорили об этом не потому, что нам хотелось дискредитировать ЕС — или мы желали зла украинцам. Совсем наоборот — эти сомнения и опасения высказывали нам видные украинские экономисты, даже те, что повсеместно выступали за евроинтеграцию. Они же и говорили, что Украина вполне может играть на 2 фронта — как все время с развала Союза и делала. Тем не менее большинство не слушало ни нас, ни их — но то были люди, которые предпочитали радеть за судьбу страны, сидя дома на диване. Люди, которые были уже готовы к активным действиям — у них позиция была несколько иной.

Когда я в тот вечер пришёл на «Найемовский» Майдан, я увидел как раз таких людей. Трезво понимающих, что в ЕС их не ждут. Но ещё более трезво понимающих, что жить в такой стране они больше не могут. Там были люди совершенно разные — как интеллектуального уровня, так и уровня достатка. Студенты, журналисты, поэты, плотники, менеджеры, фотографы, продавцы пончиков. И все — объединённые желанием сделать свою страну лучше. Повторюсь, я об этом и писал в блоги, и даже делал материал тогда, что на ТОМ Майдане было чёткое понимание, что подписание заветной бумажки в Вильнюсе является лишь формальностью. Что её ещё должны ратифицировать все страны ЕС — и это казалось маловероятным тогда, на фоне кризиса еврозоны. Что соглашение лишь поможет изменить законодательную базу, — подравняв её под европейские стандарты. Возможно, они тогда и не понимали, что эти стандарты за собой влекут, но существующие законы и, самое главное, их неисполнение довело людей «до ручки». Ну разве можно критиковать желание людей жить лучше? Особенно когда для этого они не прибегают к противозаконным методам — не перекрывают движение, не ломают брусчатку и не берут в руки винтовки?

Фото (С) Алексей Ярошевский

Когда я первый раз услышал на Майдане «кто не скачет, тот москаль», меня это даже улыбнуло. Помню, мы тогда ходили кругами вокруг памятника с моим хорошим другом-харьковчанином и обсуждали перспективы. Улыбнуло не только потому, что среди «скачущих» были люди с российским триколором. За годы жизни в Украине я отлично научился чувствовать разницу между словами, которые используют украинцы. Некоторым тогда показалось, что Майдан стал превращаться в логово русофобов, однако мессадж толпы был иным. Сродни тому, что в своё время пропел Цой — страна хочет перемен. И если ты не согласен с этим, то ты не «агент ФСБ», а просто оставшийся мозгом и душой в «совке» человек. Всё происходившее тогда именно на Майдане было по-настоящему милым и безобидным. Чего не скажешь об очередном паноптикуме на Европейской площади, всего-то в двухстах шагах — очередные большие митинги, наполненные пафосными речами уже изрядно поднадоевших многим политиков. Всё как всегда — только, может, люди были чуть более раздражены к тому моменту. Протестующие (хотя их даже как-то и протестующими называть было сложно) на Майдане даже проводили своеобразную ватерлинию — мол, мы тут без флагов, а политиканы пусть на Европейской собираются. Где — и это вполне показательно для того периода — собственно случались столкновения с милицией. На том, первом Майдане ничего такого и близко не было. Там был диалог. Там были песни под гитару. Там была вера в то, что можно изменить всё к лучшему. А потом кто-то зачем-то решил разогнать дубинками эти несколько десятков человек.

Когда мне в 5 утра позвонил оператор и сказал: «Ты где? Майдан разогнали», я не мог в это поверить. Кто? Зачем? Почему применили силу? Сейчас, год спустя, можно сказать — в пучине украинской революции-2014 потонуло не одно важное расследование. Конечно, не я один хочу знать — кто стрелял из снайперских винтовок на Майдане в феврале, что же там на самом деле случилось в Одессе и почему упал малайзийский самолёт. Возможно, мы никогда и не узнаем. Но есть надежда, что хоть одно тайное станет явным в один день.

Кто же тогда отдал этот страшный приказ — использовать дубинки против горстки никому не мешавших протестующих, которые, вероятно, разошлись бы уже через несколько дней. Так или иначе, именно тот эпизод перевернул всё с ног на голову. Через 2 дня, в воскресенье, по улице шла разъяренная многотысячная толпа, забывшая уже о неподписанном накануне соглашении с ЕС. Милиция сдавалась без боя. Моментально пал Майдан и Городская Администрация. Чуть позже случилась «Банковая» — тогда впервые за всё время в Киеве я надышался перечным газом, о чем даже и думать годом ранее не мог. И именно тогда по-настоящему был запущен механизм революции — кровавой и беспощадной. Не жалеющей ни её героев, ни антагонистов. Именно тогда абсолютно оправданный и давно назревавший народный бунт начал постепенно трансформироваться — сначала в многомесячное стояние, а потом в чьё-то персональное оружие по снесению государственного устройства.

Но об этом в следующей статье.